(Продолжение. Начало в номерах 45, 46, 47, 48, 49)
Истинный герой века в большой географии
В ПРОШЛЫЙ РАЗ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ НА ТОМ, ЧТО ПЛЕНЁННЫЙ РУССКИЙ ЗООЛОГ И ПУТЕШЕСТВЕННИК НИКОЛАЙ СЕВЕРЦОВ (1827–1885) ВСТРЕТИЛ В ТУРКЕСТАНЕ СТРАННОГО КОКАНДЦА, КОТОРЫЙ ПРИ БЛИЖАЙШЕМ ЗНАКОМСТВЕ ОКАЗАЛСЯ ТАКИМ ЖЕ ПЛЕННИКОМ, КАК И САМ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ. ПРИНЯВШИМ-ТАКИ ВЕРУ ПРОРОКА И ПОИМЕВШИМ ОТ ТОГО НЕ ТОЛЬКО ЖИЗНЬ, НО И ПОЛОЖЕННЫХ ПРАВОВЕРНОМУ МУСУЛЬМАНИНУ «ТРЁХ ЖЁН» В ВИДЕ БОНУСА. ПРОНИКШИЙСЯ СОСТРАДАНИЕМ К СТОЙКОМУ СООТЕЧЕСТВЕННИКУ, АБСЕЛЯМ ПРЕДЛОЖИЛ СЕВЕРЦОВУ ОБЛЕГЧИТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ СТРАШНЫХ РАН, КОТОРЫЕ К ТОМУ ЖЕ УЖЕ НАЧАЛИ ГНОИТЬСЯ. [газетная статья]
БАРАНИНА – ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО ОТ ВСЕХ БОЛЕЗНЕЙ!
«В тот же вечер, увидевшись с Абселямом, я изъявил желание лечиться, как он мне и прежде предлагал. Лечение началось тем, что раны были наконец промыты и перевязаны, но не все, а только опять открывшиеся; на задней части черепа остался сплошной струп. К тем же ранам, которые лечились, прикладывалась сперва сырая, парная баранина для всасывания образовавшихся дурных соков; мне давался каждое утро запас ее, чтобы чаще переменять; а вечером раны присыпались порошком, главной составной частью которой были сушеные и толченые черепашьи яйца, остального мне Абселям не назвал; а раны на ногах присыпались, кроме прикладки мяса, сначала порошком из каких-то трав, потом тем же, как и прочие, из черепашьих яиц. Это лечение, чисто кокандское, было, однако, успешное».
Европейцы в то время, вообще говоря, хотя толком ещё и сами не научились бороться с последствиями ранений (со времени применения наркоза Пироговым прошло всего несколько лет, а до клинического применения пенициллина оставалось почти столетие), уже стали свысока глядеть и скептически посмеиваться над медицинскими навыками азиатов.
У самого Николая Алексеевича уже никогда более не было скепсиса относительно традиционной народной медицины Туркестана.
КОЗЫРНЫЙ ТУЗ В ДВУХ КОЛОДАХ
Между тем невидимая самим Николаем Северцовым работа по его освобождению лихорадочно велась с двух сторон с одинаковым желанием – поскорее освободить путешественника. Для своих он являлся слишком заметной фигурой, чтобы разменивать его на пустяки и спускать всё на тормозах, как если бы речь шла о простом солдатике. Но и чужие мечтали избавиться от пленника не менее – ведь в его присутствии они ощущали постоянный аргумент для активных противодействий неприятелей, которые, не размениваясь на пустые угрозы, уже двигались к Туркестану, без труда захватив небольшую крепостицу Джулек. Неминуемость скорой развязки была ясна по обе стороны крепостных стен Туркестана.
Самому Северцову, однако, всё это открылось, лишь когда туркестанский датха однажды «пригласил» его к себе и «попросил» написать об условиях своего освобождения, дабы отправить своим. Вот тут-то, наверное, и предстал перед пленником весь расклад карт во всей красе. Расклад, при котором он, Николай Северцов, был козырным тузом у обоих игроков.
И тогда пришло дерзкое и вызывающее решение – сыграть своим тузом самому. Пленник начал торговаться с грозным пленителем о тексте письма так, как будто уже не находился в его власти. Было последовательно отбраковано несколько вариантов, пока наконец Северцов не добился самого, на его взгляд, приемлемого. С коим тут же и отправили гонцов в стан русских.
НО ТУТ ОПЯТЬ ПОЯВИЛИСЬ КАЗАХИ
Но в это самое время положение самого Туркестана и всех его жителей оказалось вдруг во власти третьей силы: город осадили казахи, восстанием которых весь север Кокандского ханства был охвачен уже второй год. Восставшие обложили город со всех сторон. Таким образом, пленник неожиданно стал заложником таких же пленных.
Нужно сказать, что восстания казахов были перманентной составляющей истории Кокандского ханства. Причиной освободительных движений обычно бывали чрезмерные поборы, которыми алчные монополисты от власти облагали зависимое население, как широко известно восстание 1821 года, распространившееся от Туркестана до Аулие-Аты. Но ещё большую площадь охватило восстание 1857–1858 годов, в конце концов жестоко подавленное Милля-ханом, новым властителем Коканда. Свидетелем этого восстания и стал в Туркестане Николай Северцов.
Некоторое время между осаждёнными и осаждавшими сохранялся странный паритет. Одни делали вид, что готовятся взять крепость (без препятствий, однако, бывая ежедневно внутри крепостных стен – на базаре). Другие прикидывались, что готовы защищаться (также ежедневно выводя своих лошадей за стены – попастись). Со стороны казахов эта осада была скорее демонстрацией настроений, нежели подготовкой к реальному штурму, взять такую серьёзную крепость имевшимися силами они были не способны. Потому и закончилось всё это противостояние быстро и прозаично – несколькими выстрелами крепостной артиллерии по толпе инсургентов.
СВОБОДА!
Снятие осады с Туркестана, таким образом, сняло последнее препятствие для освобождения Северцова. Все формальные стороны для получения долгожданной свободы он уже к тому моменту имел. Несмотря на незажившие ещё раны, Николай Алексеевич не стал медлить с отъездом ни минуты.
На счастье, в крепости нашлась трофейная русская телега, которую и приспособили для него, ввиду того что раны ещё не позволяли садиться в седло. На прощание датха одарил Николая Сверцова богатым чапаном со своего плеча. А провожать его взялись два кокандца, сыгравшие во всей этой истории самую важную роль, – казах Дощан и русский Абселям…
НО ТУРКЕСТАН НЕ ОТПУСТИЛ!
Получив долгожданную свободу, Николай Алексеевич Северцов остался, однако, до конца своих дней «туркестанским пленником». Едва затянулись раны, как он отправился… нет, вовсе не домой долечиваться и отдыхать – завершать экспедиционные работы! И огромную часть своей оставшейся жизни, полезной и многогранной, он провёл вовсе не дома, а тут же, в степи, в Туркестане.
С марта 1860 по октябрь 1862 года он исследует течение Урала. В апреле – ноябре 1864 года сопровождает военный поход на Ташкент генерала Черняева. В 1865–1868 годах находится в должности начальника физико-географического отдела туркестанской учёной экспедиции, с мая 1875 по февраль 1875 года занимает такую же должность в амударьинской экспедиции, а в 1877–1878 годах в том же качестве путешествует по Памиру.
Все эти маршруты, так или иначе, проходили через территорию современного Казахстана. О них я ещё постараюсь рассказать в рамках данного проекта. Здесь хочу акцентировать внимание на Чимкенте, который неоднократно и в течение многих месяцев оставался базой экспедиции и местом обработки результатов. Часто, вопреки планам и стремлениям самого Северцова, пребывание в Чимкенте затягивалось дольше, чем хотелось. Вокруг-то, по существу, шла нескончаемая война. Но ни одна минута не проходила в праздности.
«Вынужденное обстоятельствами пребывание в Чимкенте, задерживавшее исследования физической географии и геологического строения края, оказалось драгоценным для зоологических, преимущественно орнитологических наблюдений и коллекций. Для последних в окрестностях Чимкента было собрано с начала декабря по 1 мая свыше 700 экземпляров. По приезде в Чимкент я немедленно занялся определением коллекций зверей и птиц, приведением в порядок и составлением каталога».
Венчает путь Северцова по Азии загадочная и малоизвестная поездка по Семиречью, организованная им на собственные средства в 1879 году. Это была его последняя встреча с глубинной Азией. Однако и после этого прощаться со своим Туркестаном он вовсе не жаждал – впереди ждала огромная работа по обобщению и обработке экспедиционных материалов. Туркестан не отпускал своего пленника, и пленник был этому только рад…
СМЕРТЬ ГЕРОЯ
Николай Алексеевич Северцов умер как истинный герой века большой географии. 26 января 1885 года он вёз на станцию предназначавшийся издателям портфель с очередной подготовленной для печати частью своих туркестанских трудов. Неожиданно лёд подломился, и экипаж стал стремительно уходить ко дну. Людям удалось спастись, но бесценный портфель утонул вместе с экипажем. Последними словами Северцова был вопрос: «Где портфель?». Ответ спутников и осознание утраты стали причиной остановки сердца…
…Странно, что в эпоху коммерческого кино никто из кинодеятелей так до сих пор и не обратил внимания на туркестанские приключения Северцова. Тем не менее вот он, готовый сюжет, где есть всё для настоящего экшена (кроме разве что любви), готовый сценарий, мастерски написанный самим героем, и готовый герой, героизм которого – не номенклатурный, пафосноамериканский, а человечный, порождённый обстоятельствами и усиленный принципами. И что немаловажно, несмотря на бурный калейдоскоп политических событий и головокружительную круговерть разноплемённых персонажей, история эта политкорректна настолько, насколько это позволительно в условиях войны и столкновения цивилизаций.
Андрей МИХАЙЛОВ
