«Большая глубинная география» Николая Северцова
ИМЯ НИКОЛАЯ АЛЕКСЕЕВИЧА СЕВЕРЦОВА, ПУТЕШЕСТВЕННИКА И ИССЛЕДОВАТЕЛЯ ШИРОКО ИЗВЕСТНОГО В НАУЧНЫХ КРУГАХ, МАЛО ЧТО ГОВОРИТ РЯДОВОМУ КАЗАХСТАНЦУ. ОДНАКО ОН ПРИНАДЛЕЖИТ К ЧИСЛУ ТЕХ ЛИЧНОСТЕЙ, ПЛОДАМИ ОТКРЫТИЙ КОТОРЫХ В КАЗАХСТАНЕ ПОЛЬЗУЮТСЯ ДО СИХ ПОР. [газетная статья]
И если вооружённых спутниковыми «жэпиэсами» и перманентным доступом в интернет современников ныне мало волнуют составленные Северцовым карты и открытые им виды птиц, то при слове «нефть» у всякого хорошо воспитанного соотечественника внимание обостряется. Ибо любая возможность приобщиться к самой захудалой трубе, по которой струится чёрное золото – не это ли голубая мечта всякого нормального казахстанца, устремлённого в светлое будущее?
Так вот, к открытию первых нефтяных месторождений в Казахстане, Николай Алексеевич также имеет самое прямое отношение.
Ну, а для меня имя Северцова обладает особой магией. Он стал одной из тех веховых личностей, встреча с которой ещё в школе предопределила направление всей дальнейшей жизни. Прочитанная в нужное время книга Николая Алексеевича «Путешествие по Туркестанскому краю» заразила глубоким интересом к глубинной Азии и желанием пройти теми путями, которыми проходил он.
Потому повествование о Северцове мне хочется растянуть на несколько выпусков «Следопыта». Тем более что оно не будет навязчивым, ибо жизнь этого удивительного человека часто выбивается из рамок научно-популярной направленности и окунается в жанр чистейшей приключенческой литературы.
ВЕЛИКИЙ ВЕК БОЛЬШИХ ОТКРЫТИЙ
Хотя время великих географических открытий к тому моменту, когда появился Северцов, уже закончилось и человечество в общих чертах представляло, где и что располагается на глобусе родной планеты, подлинным веком географии как науки всё же может считаться век XIX. Недаром именно в это время появилась концепция «Большой географии» (да позволю себе ввести такой термин), апостолами которой были великие немцы Гумбольдт и Риттер. Той «Великой географии», вобравшей в себя весь комплекс наук о Земле. В непрерывном и неразрывном процессе познания одно, логично вытекая из другого, непрерывно рождало следующее. Космос, геология, климат, жизнь, локальные особенности человечества, экономика – всё это отныне являлось звеньями одной цепи.
«Большая география» дала человечеству не только ряд географов-энциклопедистов, элиту науки, среди которых были такие титаны, как Элизе Реклю и Петр Семёнов-Тян-Шанский, но и превратилась в основной метод практических исследователей науки о земле. Недаром именно те годы вызвали появление великолепной плеяды путешественников-универсалов, которые в одиночку выполняли научные программы, позже распределявшиеся между многими сотрудниками комплексных экспедиций. Достаточно вспомнить великого Николая Пржевальского (и его учеников – Всеволода Роборовского и Петра Козлова), Григория Потанина, Михаила Певцова, Свена Гедина и того же Чокана Валиханова (к сожалению, не успевшего реализовать себя во всём величии). И Северцова, конечно же.
Часто приходится слышать, что Северцов – зоолог и дарвинист (зоогеограф и эколог). И это прямо сужает его значение как геолога, картографа, экономиста, этнографа, ботаника, климатолога. И гражданина в конце концов. Одним словом, умаляет в нём значение классического географа золотого века «Большой географии».
ЗЕМЛЯ НЕОБЕТОВАННАЯ
Хотя «Большая география» кардинально сместила приоритеты исследования с вопросов «где?» и «что?», на «почему?» и «от чего?» – классических недоисследованных пространств на земле XIX века оставалось ещё в изобилии. И одно из самых больших и таинственных «белых пятен» лежало под боком России – начинаясь Великой степью и заканчиваясь «застенным» Китаем (далеко на востоке) и британскими колониями в Индии (ещё далее, на юге).
Область научных интересов, таким образом, в те времена причудливо переплеталась со сферой интересов политических. Потому-то «Большая география» была неотделима от «Большой игры», в которую с таким азартом резались две величайшие империи той эпохи (Российская и Британская) и которой сопереживало и подыгрывало множество второстепенных партнёров. А «белое пятно» в центре Азии и являло собой ту арену, на которой происходило это увлекательное и смертельно опасное состязание.
Недаром подавляющее число знаменитых исследователей, снискавших славу на центральноазиатской ниве, состояли в списках военных ведомств. И не только состояли, но и гордились этим. И все они – играли по установленным правилами «Большой игры». Не нарушал их и Северцов. Несмотря на свою сугубо мирную природу и гражданский статус.
Но – к этому ещё вернёмся.
«ЗАРАЗА АЗИИ»
А пока вспомним ещё одного путешественника из славной плеяды. Георгия Силыча Карелина, чья жизнь и деятельность напрямую связана с территорией современного Казахстана. Ибо «Заразой Азии» (образное определение Рериха) Северцова заразил именно Карелин.
«В 1845 году ещё почти мальчиком я познакомился с неутомимым исследователем Средней Азии Г.С. Карелиным, только что вернувшимся из Семиречья, и был увлечён его рассказами о тамошней богатой природе с резкими контрастами пустынь и роскошной растительности, знойных низин и снеговых хребтов, летнего жара и зимнего мороза».
Сам Карелин, имя которого знал каждый географ века «Большой географии», стал путешественником не по своей воле. А по произволу всесильного Аракчеева, до которого дошёл едкий каламбур молодого офицера, всего-то и заменившего одну букву – «з» на «с». Вместо «без» получилось «бес». Но все тогда знали, что пафосный девиз – «Без лести предан» – венчал «фамильный» герб Аракчеева. Это случилось в 1821 году. (Любопытно, что в то же самое время гонениям и ссылке за свои литературные шалости подвергся и А.С. Пушкин!)
Офицера разжаловали в солдаты и определили «с глаз долой», подальше, в Оренбург, на самую границу киргиз-кайсацких степей. Вряд ли от этого что-то приобрела русская словесность (в отличие от случая с Пушкиным – несомненно, что южная ссылка и заточение в Михайловском стали благом для закалки гения и литературы в целом). Но отечественная география обогатилась именем первого исследователя Семиречья, прославленного каспийского мореплавателя и человека, настолько полюбившего эти места, что в конце концов поселившегося в захолустном Гурьеве, поближе к предмету своей любви.
Тут, в Гурьеве, прожив почти безвылазно 20 лет, он и умер, трагически, вместе со всем своим научным наследием. Не знаю, помнят ли о нём в современном Атырау, но в старом Гурьеве своей сопричастностью (пусть и несчастливой) к Карелину гордиться не стыдились.
В 1845 году в Петербурге Карелин, уже будучи признанным исследователем, носился по инстанциям с идеей очередной экспедиции в загадочную Среднюю Азию. Вот тут-то судьба и столкнула с ним 18-летнего студиозуса московского университета Николая Северцова. Можно представить, как горели глаза юноши, когда он слушал рассказы матёрого путешественника, только что вернувшегося из мест, которые если и наносились на карту, то чаще – пунктирной линией (что указывало на неполноценность знаний, опиравшихся на «случайные сведения»). И можно угадать, что творилось в душе юного любителя природы, когда Карелин начинал делиться планами очередного предприятия:
– Григорий Силыч! Вот бы и мне с вами!
– А что? Возьму!
Но время экспедиций в Среднюю Азию в 1845 году ещё не наступило, обстановка не располагала – и большинство смельчаков, дерзавших проникнуть в запретные страны, оттуда не возвращались. Так что и Северцову не осталось ничего, кроме как запастись терпением и ждать своего часа. Ещё целых 12 лет. А пока – учиться, работать, защищать диссертацию, получать научные награды, посещать европейские музеи.
(продолжение следует)
Андрей МИХАЙЛОВ
