Деревья, которые помнят всё

Деревья-патриархи всегда вызывали в человеке благоговейный трепет и желание преклонить колени. Давайте преклоним. Перед деревьями, а заодно перед теми, кто помог тому, чтобы они дожили до возраста патриархов. Сложность-то ведь не в том, чтобы понасажать деревьев «по случаю» (а заодно наплодить сыновей-автомобилистов и выстроить для них элитное жильё), а в том, чтобы их вырастить!

Стамбул. Платан янычаров

Султаны, гаремы, вертящиеся дервиши, фески, евнухи, янычары – пёстрая смесь экзотических персонажей, из которых романтики XIX века соткали яркую картинку Османской империи, до сих пор будоражит воображение туристов, прибывающих со всех концов света в Стамбул. Хотя из всего перечисленного остались только дервиши, да и то не настоящие, а театральные (суфийские ордена, как и гаремы, и фески упразднил неутомимый Ататюрк).

Янычары ушли в прошлое ещё ранее, при султане Махмуде II. А главным свидетелем по «делу янычар» остаётся безмолвный платан в одном из дворов Старого Сераля. Под кроной этого тысячелетнего древа неуёмные стражи султанов собирались, дабы решить насущное, отправиться в поход на врага, высказать претензии к власти. Говорят, что в его дупле, между дел, они готовили себе плов. Когда же грозные янычары сгинули за ненадобностью, платан остался шелестеть на радость мирным и гражданам многочисленным туристам.

Иерусалим. Маслины Гефсиманского сада

Однако тысячелетний платан – юный отрок в сравнении с маслинами Гефсиманского сада, растущими на склонах Масличной горы, что расположилась напротив Старого Иерусалима. Гефсимания – то сакральное место, где любил мечтать и скорбеть Иисус, где, после злосчастного иудиного поцелуя, начал он испивать чашу предначертанного, откуда начался для него последний земной путь – на Голгофу.

Восемь древних маслин-патриархов (утверждают, что они в юности своей были свидетелями тех событий), уже наполовину высохших, всё ещё покрыты шапками листвы характерного оливкового цвета. За мемориальными деревьями с трепетом ухаживают монахи-францисканцы. Когда в Гефсиманском садунет туристов и паломников, то из чрев утомлённо трепещущих олив доносятся отчётливые голоса. О чём речь – можно только догадываться. Языка, на котором говорят деревья, ныне уже никто не понимает.

Киев. Липа св. Феодосия

Значение преподобного Феодосия, игумена Киевопечерского, в деле монастырского строительства на Руси трудно переоценить. Современник достопамятных своей распрей князей Изяслава и Святослава Ярославичей и нашествия печенегов, Феодосий умер в 1074 году и был погребён в дальнем конце знаменитого монастырского некрополя Печёрского монастыря.

Однако вскоре его прах был потревожен, и «обретённые» мощи заняли место в драгоценной раке. Которая очень приглянулась завоевавшим Киев монголам. Вместе с ракой пропали и мощи, хотя и утверждается, что они были надёжно упрятаны монахами. На фоне всего этого как-то особенно трогательно выглядит старая липа у входа в пещеры, своеобразный зелёный кенотаф святого. Липа Феодосия имеет статус памятника и охраняется государством.

Мангышлак. Сакральные шелковницы

Как это ни странно, но наиболее яркий пример трепетного отношения к деревьям (с которыми человечество сосуществует с тех далёких первобытных времён, когда маленькие группы наших пращуров растерянно болтались под пологом великого леса) наблюдается в наиболее засушливой области Казахстана – Мангистауской. Шелестящая шелковница – важный элемент многих мангышлакских святынь. Иногда это даже не отдельное дерево, а целые священные рощицы.

И здесь, как мне кажется, мы имеем дело не просто с элементом былого язычества, воспринятым и приспособленным под ислам проповедниками-суфиями из шаманистского прошлого степняков, а с пережитком какого-то древнего и утраченного культа, проявление которого сохранилось в этом суровом краю, где с особой цепкостью сберегается всё, что только появляется в поле зрения.

Андрей Михайлов