Был остановлен в тот момент, когда лишь один бросок отделял его от города, и смерть реально висела над головами тысяч алмаатинцев. Миллионы кубов чистой смерти.
13 июля 1973 года сразу после прогноза погоды из всех домашних приёмников алмаатинцев прозвучало предупреждение о селевой опасности. А 14-го обрушившаяся где-то внутри морены ледника Туюксу подтаявшая масса закупорила водоток, по которому происходило опорожнение двух моренных озёр. Прорыв произошёл вечером следующего дня, 15 июля, в 17.54. За 30 минут из озёр вылилось 200 000 кубометров ледниковой воды, которая, вперемешку с камнями, песком и грязью, набирая массу, скорость и силу, неудержимо устремилась вниз, к городу, по руслу Малой Алмаатинки.
Ревущий поток на подходе к турбазе «Горельник» обладал размерами, уже десятикратно превышавшими те, что имел накануне в Мынжилках! У «Горельника» и были собраны основные жертвы катастрофы. Сколько человек погибло, до сих пор не обнародовано – в разных источниках указывается число от 50 до 100 человек. Первый селевой вал высотой 15 метров, шириной 50 и ударной силой в 100 тонн на квадратный метр сотряс противоселевую плотину на Медео в 18 часов 17 минут.
Газета «Казахстанская правда» писала в те дни: «Плотина в Медео выдержала удар, какой до сих пор не испытывало ни одно сооружение, созданное за всю историю человечества». Плотина, возведённая с помощью двух мощных взрывов и достроенная лишь в 1972 году, удар выдержала. Но это был лишь пролог – самое страшное замаячило впереди. «Мёртвое пространство», отведённое для сбора селевого материала («селехранилище»), начало стремительно переполняться грязекаменной массой (вода продолжала пребывать) – так что вскоре уровень смертельного озера вплотную подобрался к гребню плотины. А кое-где началось просачивание воды сквозь «тело».
Нависла зловещая перспектива разрушения рукотворной преграды и повторения иссыкской катастрофы 1963 года, когда селевая масса переполнила чашу озера и, размыв естественную перемычку, ухнула вниз. Но повторения с куда более страшными последствиями – внизу-то лежал не скромный райцентр, а один из крупнейших городов СССР, столица Советского Казахстана! Пять миллионов кубов селевого вброса отчаянно вгрызались в рыхлое ещё тело плотины, построенное лишь год назад. Если бы к пяти миллионам кубов, напиравшим сверху, прибавилось пять миллионов кубометров грунта и камней тела самой плотины, то на месте центра Алма-Аты через несколько минут образовалось бы адское море.
«Оптимизация» по-советски.
Между тем способ если не избежать, то хотя бы минимизировать катастрофу 1973 года, существовал. Однако профилактические спуски моренных озёр, которые худо-бедно разряжали ситуацию раньше и которыми пользуются до сих пор, в критические дни июля 1973- го почему-то не проводились. В информированных кулуарах ходили упорные слухи о том, что после возведения плотины в Медео эти старые методы в верховьях Малой Алмаатинки решили упразднить. Ради экономии денег.
Вызов брошен – вызов принят.
Об опасности, нависшей над Алма-Атой, власти узнали тотчас. Были спешно очищены пионерлагеря и дома отдыха ниже по ущелью. Но и только. Почему не провели тотальную эвакуацию горожан из центра, понять до конца сложно. В оправдание властям может быть зачтено то, что никто тогда не отсиживался в кабинетах. И вокруг аварийной плотины мелькали не одни лишь инженеры, рабочие, военные, бульдозеристы, монтажники, крановщики, шофера и прочие «рядовые». Штаб борьбы со стихией развернули на гребне плотины – в кафе «Ласточка». Тут часто видели самого Динмухамеда Кунаева, руководившего всем непосредственно. То, что «битва за Алма-Ату» велась с осознанием всей серьёзности ситуации и привлечением всех возможных ресурсов, не вызывает сомнений.
Сам Кунаев, напомню, был по «гражданской специальности» горным инженером. А уже на следующий день на Медео засветились и прилетевшие из Москвы эксперты-академики. Михаил Алексеевич Лаврентьев, вице-президент Академии наук СССР, один из инициаторов и разработчиков строительства плотины. Михаил Александрович Садовский, один из создателей советской атомной бомбы, директор Института физики Земли. Прибыл и начальник экспертного отдела Госстроя СССР К. И. Смирнов. Так что уверенность в прочности плотины вскоре была подкреплена самыми высокими авторитетами. А вместе с ней появился и рецепт спасения – необходимо было скорее начать спуск «лишней» воды из селехранилища.
Уверенность уверенностью, но если масса начнёт размывать гребень, то… А дальше, как говорится, дело техники. И героизма. Но если с героизмом проблем не было, то с техникой… Была срочно сформирована Правительственная комиссия во главе с Кунаевым, которая не только взвалила на себя ответственность, но и приняла полномочия – такие, о каких в условиях ЧС можно только мечтать. Характерный момент, демонстрировавший возможности «комиссии», – колонна «КрАЗов», которая следовала через Казахстан транзитом куда-то в Среднюю Азию, была снята «по распоряжению» с железнодорожных платформ и отправлена в Медео. А насосы от земснарядов оперативно доставили самолётами из горнорудных центров – Рудного, Караганды, Челябинска.
Четыре дня и четыре ночи (а вернее, четыре ночи и четыре дня!) притихшая Алма-Ата пребывала в состоянии нервного ожидания. Горожане смотрели на иссякшие арыки близ домов и отощавшую Алмаатинку, с особым вниманием выслушивали прогнозы погоды (стоявшая жара не спадала, в том числе и в высокогорье) и с надеждой провожали тяжёлую технику, ползущую вверх по проспекту Ленина в сторону Медео. Машины тащились нудной и упрямой колонной. Днём и ночью. Словно военная техника на передовую.
Профессионализм как форма героизма.
Фразы о героизме в те дни не звучали высокопарно. Потому что люди, которым выпало в течение четырёх дней бессменно и бессонно работать на аварийной плотине во имя спасения нашего города, совершили деяние, аналогов которому в Казахстане не было ни до, ни после. (Да что в Казахстане!) Несмотря на уверенность, что плотина устоит, мина замедленного действия, бесстрастно тикавшая над головами алмаатинцев, могла рвануть в любой момент, невзирая ни на какие мнения. Деяние состояло из действий. Так, водолазы из команды старшины Ивана Пащенко пытались пробиться сквозь грязь озера смерти, опуститься «на дно» и освободить забитый мусором водоприёмник. А бригада «Казврыхпрома» (Угедей Акаев, Геннадий Куприянов, Валерий Гомонов) сумела изящным взрывом перенаправить поток, ринувшийся из труб аварийного водосброса, и спасти от разрушения только что построенный ледовый стадион.
Так что героизм героизмом, но не меньшую роль сыграл и профессионализм тех, кто спасал Алма-Ату. И тут нужно сказать несколько слов о том, что «в стороне от драмы в Медео в те дни не осталась вся страна». В «разминировании» Медео принимали участие не только местные организации, такие как «Промсантехмонтаж», «Гидроэлектромонтаж», «Минмонтажспецстрой», «Казмеханомонтаж», «Казэлектромонтаж», но и специалисты, прибывшие сюда из многих других городов Союза.
Вот что писала в те дни «Вечерняя Алма-Ата»: «Из многих городов республики и всей нашей страны на помощь к алмаатинцам приехали и прилетели рабочие и специалисты. Инженер проектной группы Лидия Андреевна Шиленко и старший инженер-конструктор Фёдор Иванович Козин прилетели из Челябинска. Тут же Екатерина Константиновна Гаврилина – главный инженер проекта проектной конторы московского треста «Гидромеханизация» и её земляк главный специалист конструкторского отдела Марк Эммануилович Викштейн. 19 июля из того же Челябинска прилетел на плотины главный механик треста «Уралсибгидромеханизация» Иван Яковлевич Регер».
Про то, чего нет. Память и памятник.
Сель смирили. Алма-Ату спасли. Высокое напряжение тех дней не осталось неотмеченным. И незамеченным. Драматические события воплотились в стихи (Жубан Мулдагалиев посвятил целую поэму «Сель»), в кинофильмы («Укрощение Чёрного Дракона», «Щит города» и пр.). И сохранились тревожной ноткой в благостных воспоминаниях старых алмаатинцев. А потом…
А потом всё это благополучно забылось потомками. Сомневаюсь, что в нашем городе, перегруженном всяческими мемориальными досками и памятниками, всей той героической эпопее 1973 года посвящена хоть одна жалкая памятная дощечка. Мне такие не попадались. А ведь, согласитесь, всё случившееся в то лето достойно не только формальной «отписки» в непрезентабельном месте, а полноценного памятника в центре спасённого города. Монумента в память о жертвах, которые были унесены стихией, и в благодарность тем, благодаря кому количество этих жертв не увеличилось многократно. В благодарность от нас – горожан.
Андрей Михайлов
Сергей Дворцевой: «Я не снимаю фестивальное кино» 
Брать стали меньше? 
Деньги есть, но вы боритесь