БАЛГИМБАЕВЫ – ОДНА ИЗ СТАРЕЙШИХ НЕФТЯНЫХ ДИНАСТИЙ В КАЗАХСТАНЕ. В 1911 ГОДУ БАЛГИМБАЙ СУЛТАНМУРАТОВ ПЕРВЫМ НАЧАЛ ОСВАИВАТЬ АЗЫ НОВОГО ДЛЯ ТЕХ ВРЕМЕН РЕМЕСЛА. СПУСТЯ ГОДЫ ПО ЕГО СТОПАМ ПОШЛИ 5 СЫНОВЕЙ, 25 ВНУКОВ И БОЛЕЕ 50 ПРАВНУКОВ. ОБЩИЙ ТРУДОВОЙ СТАЖ ДИНАСТИИ БАЛГИМБАЕВЫХ В «НЕФТЯНКЕ» ДАВНО УЖЕ ПЕРЕВАЛИЛ ЗА ТЫСЯЧУ ЛЕТ! [газетная статья]
К ИМПЕРАТРИЦЕ В ГОСТИ
– Если говорить про наш род, то по официальным документам он ведет отчет с XVIII века, – рассказал корреспонденту «АиФ» ветеран нефтяной отрасли РК Нурберген Балгимбаев. – В моей библиотеке есть антикварная книга «Казахско-русские отношения в XVI-XVIII веках». В ней упоминается мой дед в девятом колене – Умирзак. В октябре 1749 года, после трагической гибели Абулхаир-хана, в Санкт-Петербург для аудиенции с императрицей Елизаветой Петровной отправилась киргизская делегация, состоявшая из 38 человек. В ее состав вошло восемь представителей «черной кости»: раньше так называли не чингизидов. Среди них – и мой предок.
В Москве посланцев степей встретил известный русский историк-востоковед Владимир Вельяминов-Зернов. Он неделю их отпаивал и откармливал после дальней дороги. Презентовал парчу и шерстяную ткань, чтобы дорогие гости смогли пошить себе парадную одежду к императорскому приему. Потом делегация отправились дальше. В Санкт-Петербург она прибыла накануне Нового года. На прием к императрице посланцы нашей степи попали только спустя два с половиной месяца – 26 марта 1750 года!
В той же книге упоминается мой дед в восьмом колене Каратау-би. В раритетном издании опубликована грамота, подписанная 23 октября 1787 года императрицей Екатериной II, о присвоении ему звания старшины рода с окладом в 100 рублей серебром и шестью с половиной четвертями зерна в год. По тем временам – приличные деньги.
– Нефтяная эра вашей династии началась более 100 лет назад…
– В 1911 году в Западном Казахстане начало работу «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель». Эта компания первой начала добывать в Казахстане углеводороды в промышленных масштабах. В том же году мой дед Балгимбай Султанмуратов устроился на знаменитую фирму учеником плотника вышкомонтажного цеха. Помню, дед до последних своих дней не расставался с пилой и рубанком, а затем и стамеской. Постоянно что-то мастерил: скворечники, будки для собак, табуретки, салазки, скамейки…
Затем настала очередь моего отца – Отепа Балгимбаева. Он первым в роду получил образование: в 1934 году в Доссоре закончил фабрично-заводское училище (ФЗУ). В том же году поступил в Гурьевский нефтяной техникум, по окончании которого отправился на промысел в Ескене мастером добычи нефти. Это месторождение считается уникальным, там нефть очень маслянистая. Поэтому ее не смешивали с другими сортами углеводородов, а эшелонами отправляли на Ярославский нефтеперерабатывающий завод. В России из нее готовили специальные масла, выдерживающие запредельные температуру в минус 72 градуса по Цельсию – для работы в Арктике и Антарктике.
– Сегодня исполнилось ровно пять лет со дня кончины вашего старшего брата Нурлана Балгимбаева, прошедшего путь от простого нефтяника до премьер-министра.
– В нашей династии Нурлан достиг наибольших профессиональных успехов. В последнее время стали часто писать и говорить о том периоде, когда он трудился премьер-министром Казахстана (с 1997 по 1999 годы). И порой звучит такая мысль, будто моего брата с нуля назначили на высокую должность. Я стараюсь напомнить оппонентам, что на министерское кресло его не с самолета на парашюте сбросили.
Нурлан начинал профессиональный путь с самых низов: помощник моториста в буровой бригаде, ученик токаря, мастером капитального и подземного ремонта скважин, Затем работал на руководящих должностях в междуречье Урал-Волга, возглавлял инженерную службу в объединении «Актюбинскнефть». С 1986 по 1992 годы работал на руководящей должности в Миннефтепроме в Москве. Он стал третьим казахом на таком высоком посту в этом союзном министерстве. В годы ВОВ там работал М.А. Есенов. В «шестидесятые» – К.Д. Жоламанов.
Ему даже предлагали возглавить советско-вьетнамскую компанию «Вьетсовпетро». Однако брат отказался и отправился повышать квалификацию в Массачусетский университет в Бостоне. Стажировался и работал в американской компании «Шеврон». То есть он постоянно совершенствовался, профессионально рос. И только потом его начали продвигать по правительственной линии: сначала назначили министром нефтяной и газовой промышленности РК, а затем и премьер-министром.
ЗИГЗАГ СУДЬБЫ
– Получается, вы с детства знали, с какой профессией свяжете свою жизнь?
– Я же родился в нефтяном поселке Доссор. У нас вышки стояли сразу за домом. Мы в детстве играли с шестеренками и прочими запчастями от качалок. Десятилетку закончил уже в Актау. Все мои одноклассники, за редким исключением, пошли по стопам родителей. Помню, учился у нас один парень. Его отец – нефтяник, кавалер ордена Ленина. Одноклассник тоже мечтал стать буровиком. Но после окончания школы с первого захода не смог поступить в вуз.
Чтобы сразу не загреметь в армию, по рекомендации военком отправился поступать в военный вуз, в котором даже и не планировал учиться. Решил далеко не уезжать от Актау и выбрал Ростовское высшее военное командно-инженерное училище ракетных войск. На экзамены не приходил, целыми днями валялся на койке в казарме и смотрел футбол по телевизору. Потом глянул список зачисленных, а там… его фамилия! Побежал в деканат разбираться. А ему говорят: «Не хочешь учиться? Вот тебе кирзовые сапоги, вперед в армию служить». Короче, одноклассник решил остаться. На пенсию вышел в звании полковника.
У меня же была совсем другая загвоздка.
– Какая, если не секрет?
– Скажу откровенно: в те годы в нашей семье было тяжеловато с финансами. В 1966 году от сердечного приступа умер отец. Мама, Батен Сарсенова, работала учителем начальных классов. Ей в одиночку пришлось поднимать четырех сыновей. Оклад педагога – 90 рублей. Помню, как однажды мама пришла из школы и вся аж светилась от счастья. Оказалось, что за стаж и прочие заслуги ей сделали надбавку – до 112 рублей в месяц!
Поэтому стоимость билета от дома и до вуза для нашей семьи имела немаловажное значение. В те годы до Грозного можно было добраться за 9 рублей, до Баку или Куйбышева – за 11 рублей, до Тюмени – за 15 рублей, до Москвы – за 21 рубль, до Алма-Аты – за 43 рубля. Во всех этих городах есть нефтяные вузы. Я хотел поступать в Москве, но маму смущали расходы на дорогу. Она меня сватала в Грозный, Баку или Куйбышев. Потом видит, что многие соседские парни возвращаются с учебы из России с… тамошними невестами. Мама призадумалась и отправила меня поступать в Алма-Ату (смеется). Так в 1967 году я оказался студентом Казахского политехнического института им. Ленина.
– А потом началась профессиональная романтика?
– Может, и она где-то и есть, но я ее не ощущал. Меня вперед толкало одно желание: оправдать доверие старших. Особенно моей мамы. Ведь ей пришлось многим пожертвовать, чтобы сыновья чего-то добились в жизни.
ПРО ФАРТ И ЖАРЕНУЮ КАРТОШКУ
– Кстати, нефтяники – народ суеверный?
– В большом коллективе всегда есть место разным личностям. Кто-то панически боится высоты, поэтому буровой мастер никогда не пошлет его работать верховым, менять лампочки на самой вышке, закреплять какие-то тросы и канаты… Суеверия тоже зависят от личности. Есть мастера, которые ни за что не начинают забуривать новую скважину в понедельник. В этот день они найдут тысячу причин, поломок и недоделанной работы… И все это ради одной цели: перенести начало бурения с понедельника на вторник. По их суевериям первый день недели – невезучий.
Встречаются мастера, которые предпочитают все новое начинать в среду: этот день якобы приносит удачу и везение в делах. Лично я придерживался правила по возможности не начинать бурения новых скважин 29 числа: последняя девятка в месяце – не мой день. 9-го, 19- го – пожалуйста! А 29-го числа надо «искать неполадки».
– Какая скважина оказалась самой памятной в вашей карьере?
– Однажды работали в междуречье Урала и Волги. Скважина называлась «Манаш параметрическая№1» с проектной глубиной 6000 м. Цель бурения – собрать максимум информации для анализа местных глубин. Эта была первая скважина такой глубины в нашей экспедиции. Поэтому опыта большого не было, разрез представлял сплошную тягучую соль… Бурение сопровождалось авариями, приходилось тесно работать с «наукой», применять новые буровые растворы.
Кстати, так случается, что скважины оказываются с аномально высокой температурой и пластовым давлением. Если в классическом варианте на глубине 2000 метров температура должна составлять 20 градусов по Цельсию, то здесь она может достигать отметки в 90-100. В советские времена в качестве реагентов зачастую использовался в основном крахмал. В СССР – картофельный, в Мексике – кукурузный, во Вьетнаме – рисовый… Бывало подъезжаешь к буровой, а по всей округе на десяток километров разносится запах жареной картошки!
СПРАВКА
Нурберген Балгимбаев родился в 1949 году. В разные годы работал помощником бурильщика, бурильщиком, буровым мастером, начальником участка, начальником ПТО, главным инженером НРЭ ПО «Атырау нефтегазгеология». Руководил группой советских специалистов в Пакистане. Занимал такие посты, как главный инженер Северо-Эмбинской НРЭПО «Атырау нефтегаз- геология», замначальника управления по внешнеэкономическим связям Министерства энергетики и топливных ресурсов РК, директора представительства канадской инженерной компании SNC – Lavalin International Inc и вице-президента АО «Казахстанская нефтяная инвестиционная компания».
Иван РЕЗВАНЦЕ
