Трудовой фронт алма-атинского подростка
Лето 1945 года. Великая Отечественная война закончилась, но Вторая мировая ещё продолжалась. Милитаристская Япония продолжала яростно сопротивляться. Верный своим союзническим обязательствам СССР перебрасывал часть своих войск с запада на восток. Часть подразделений оставалась на освобождённых территориях в Европе, часть боролась с бандеровцами, «лесными братьями» и им подобными. Так что вернувшихся домой из состава действующей армии практически не было. [газетная статья]
Колхоз «Горный гигант», прилегающий к городу Алма-Ате с южной стороны, славился в довоенные годы на всю страну своими яблоками (особенно апортом), выращиваемыми в садах на пригорках, называемых прилавками. За садами располагались сенокосные угодья. Колхоз сумел сохранить какую-то часть скота и нуждался в кормах для него. На колхозных равнинных поливных землях выращивалась пшеница, картофель, подсолнечник, но на сенокосы там воды не хватало.
В колхозе набирали бригады для заготовки сена на прилавках. Страна переживала патриотический подъём по случаю победы, и бывшие воины рвались теперь уже в трудовой бой. Но силы были ограничены и на вспомогательные работы приглашались подростки. Работы в колхозе им всегда хватало: полив, прополка, окучивание картофеля, сбор яблок (падалицы), их резка, сушка...
СТАН ДЛЯ НЕУСТАННЫХ
В крестьянстве косьба испокон веков считалась наиболее трудоёмкой работой. Чтобы поддержать силы косарей, их усиленно кормили, для чего в хозяйствах забивали птицу или мелкий рогатый скот. «Горный гигант» не был исключением: на стан привозили петуха, кролика, кусок баранины или вяленую рыбу. Школьники, неизбалованные такой пищей, с удовольствием соглашались на эту работу. На долгое время разлученные с отцами, они нуждались в мужском воспитании. Ну и фронтовики, также надолго оторванные от семьи и дома, стремились к общению с младшими. Особенно они опекали ребят, которых война безжалостно лишила отцов.
Обстановка во время сенокоса была благоприятной. Ребята слушались старших, выполняли их задания. Те, в свою очередь, рассказывали забавные случаи, эпизоды из окопной жизни, о боевых баталиях, о том, что творили фашисты на захваченных ими территориях, на досуге мастерили перочинные ножи, рогатки.
Среди моих приятелей были ребята постарше меня. Они-то и уговорили поехать на покос. Мне тогда было десять лет. Я с большим трудом уговорил мать, чтобы она меня отпустила.
Та, не понаслышке зная, что в горах холодные ночи, собрала мне внушительную котомку одежды, спальные принадлежности и заставила надеть на себя столько, что я запарился на первом же этапе пешего пути и стал отставать. Меня дождались, решили отправить домой, но пока искали в телеге мой вещмешок, передумали (возможно, испугались, что заблужусь) и усадили в телегу, где до этого уже было двое жаловавшихся на боли в ногах. Услышав брошенное кем-то беззлобно ироничное: «Вот ещё один работничек», я снял с себя лишнюю одежонку, спрыгнул с телеги и набрал нужную скорость. Больше никаких нареканий в мой адрес не было.
До места косьбы было довольно далеко: несколько перевалов, а там нас ожидал стан, состоящий из нескольких покрытых сеном шалашей, почему-то называемых балаганами. На дощатом столе на вкопанных кольях стоял большой казан с вкусно пахнущим мясным борщом, но вместо капусты заправленным всем понравившейся крапивой. А на склонах нас ожидало выкошенное предыдущей бригадой и высохшее сено. Наша главная задача состояла в том, чтобы, выстроившись на самом верху в ряд, спустить вниз по склону сено цельным валком. Потом еще раз пройтись граблями по склону и тщательно собрать остатки.
Грабли были довольно широкие, но очень лёгкие, полностью деревянные. Вилы для собирания сена и метания стогов также были деревянные, трех-, четырех- и даже пятирожковые. При завершении укладки стогов нас на эти стога подсаживали, и мы, встав в кружок и взявшись за руки, чтобы не свалиться, утаптывали сено, уплотняя его, чтобы дождевая вода не попала во внутрь до зимы. Автомашин в колхозе не было, сено вывозили гужевым транспортом по санному пути.
Косить нас не заставляли не только потому, что мы не обладали достаточными навыками и силенкой, но и потому, что боялись, что мы переломаем косы о камни или повредим их о землю: с косами была «напряжёнка». В нашу задачу входили сбор сушняка для варки еды и вечернего костра, сбор грибов в ельниках, главным образом рыжиков и сыроежек. Сами мы грибы не ели, а косари подсаливали и на следующий день употребляли, причмокивая. Вечерами подолгу сидели за разговорами у костра. Там я и засыпал, а утром вдруг просыпался в своей постели в шалаше.
УРОКИ СТАРШОГО
Руководил бригадой человек, как и все одетый в выцветшую солдатскую гимнастерку. Его имя я не запомнил. Обращались к нему Старшой. Он не косил, занимался ремонтом инвентаря и всякими хозяйственными делами на стане. Говорил он не громко, но понятно даже и нам - ребятам. Все его слушали и уважали. А с какого-то момента зауважали и мы.
Дело было так: старшие ребята ушли за грибами или на охоту с рогатками. С косарями остались я и еще человека три чуть постарше. Косари сделали закос на склоне и отдыхали внизу. Один из них попросил нас подкатить со стана чурбаки с наковаленками для отбивания кос и принести ручное точило. Чурбаки мы довольно быстро прикатили, а вот с точилом у нас вышла заминка: оно оказалось тяжеловатым для нас.
За этим занятием нас и застал Старшой. С его помощью мы допёрли точило до косарей. Там он спросил, кто заставил нас тащить точило. Тот, кто обратился к нам с просьбой, с вызовом ответил ему: «Я на фронте кровь проливал, вшей в окопах кормил, а теперь не могу попросить помочь мне?» На что получил ответ Старшого: «Все мы защищали страну, и не только всех людей, но и себя, свою семью, своих близких. Государство тебя вылечило, наградило. А вот теперь, случись какая-нибудь заварушка, мы и себя защитить не сможем, никто нам винтовку в руки не даст. Вот этим пацанам придется нас защищать, так что их беречь надо!»
От этих слов мы сразу повзрослели, грудь стала выпуклой, как на картине русского живописца Павла Федотова «Свежий кавалер», и нам тоже захотелось сделать что-то приятное Старшому. Мы и раньше замечали, что не все одинаково работают, а теперь решили подглядывать.
В самом начале при нашем прибытии Старшой наставлял косарей: «Никто вас не торопит, не гонит, работайте так, как вам позволяют силы и совесть. Косу одиннадцатого номера не советую никому брать, берите девятку, семёрку, кому тяжело будет - возьмите пятёрочку. При коллективной косьбе надо соблюдать правила: по первой левой дорожке идёт тот, кто покрепче, правее его идут в том порядке, как сама косьба покажет. Если правый косарь вас догоняет, поменяйтесь с ним дорожками. Для тех, кто раньше не косил или забыл, как это делается, напоминаю - коса не топор, ею не рубить, а срезать нужно. Пятку косы от земли не отрывать: движением косы вправо вы пригибаете траву к земле, что поможет вам следом срезать ее. Если кто-то сшибает верхушки травы, а не косит под корень, создаёт идущему следом двойную работу».
Зная, что косить нам не дадут, мы, тем не менее, эти правила выучили и запомнили. Разглядев огрехи в работе одного из косарей, мы пожаловались Старшому и вот что услышали от него: «Мне не надо ходить на гору: я и снизу вижу, что все работают добросовестно, насколько хватает сил. А этому, как вы называете его «дяденьке», работать очень тяжело, хоть он идет не по последней дорожке. Посмотрите, на спине у него под правой лопаткой через гимнастерку яму видно. Это пуля прошила грудь и на спине вырвала кусок мяса. Так бывает, когда в полный рост идут в атаку».
Нам стало очень стыдно, а Старшой добавил: «А ябедничать нехорошо!» Не знаю, как остальным, а мне этот урок запомнился на всю жизнь.
Геннадий СЕЛИВАНОВ, горный инженер, Алматы
