Кризис – не катастрофа, а шанс её избежать
ЭКОНОМИСТ, ПОЛИТОЛОГ ПЁТР СВОИК И ЖУРНАЛИСТ СЕРГЕЙ КОЗЛОВ ПОПЫТАЛИСЬ УВИДЕТЬ В ПРОИСХОДЯЩЕМ ПРИЗНАКИ ЧЕГО-ТО ПОЗИТИВНОГО И НАДЕЖДУ НА СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ. [газетная статья]
Сергей КОЗЛОВ: Надоело это выражение «эмоции зашкаливают», но оно довольно точно определяет наши общественные настроения. Вернее, превалирующее настроение: скоро будет плохо, очень плохо. Нужно чтото делать! А делать – срочно бежать из Евразийского союза. Потому как там санкции, опасность, что они перекинутся на Казахстан, со всеми отрицательными последствиями. Я не говорю о тех, кому, так сказать, по денежной ведомости положено об этом говорить двадцать четыре часа в сутки (в зависимости от оплаты), такое мнение, думается, сегодня действительно доминирует. Если спросить: а если выйдет, поставим таможни, укрепим северную границу, наверное, будет лучше? Да, отвечают. Потому как нам санкции тогда не положены, а станем развиваться теперь сами и с остальным свободным, прогрессивным, демократическим миром. Хватит нам старших братьев, своим умом проживём. Да и вообще интеграция в ЕАЭС Казахстану со всех сторон не выгодна. Россияне сюда со своим товаром напирают из всех сил, а нас к себе не очень-то пускают. В общем, разброд и шатания по поводу наших союзников…
Пётр СВОИК: Давай об эмоциях, может быть, потом поговорим. А вначале об экономике. Тут не всё так ярко, но зато ясно. Насколько экономика Казахстана привязана или не привязана к ЕАЭС? Для Казахстана внешнеэкономическая деятельность является, как известно, определяющей, так вот больше всего нашего экспорта идёт в Евросоюз: почти 40%, потом в Китай 16%, а в сторону России – какие-то 12%. То есть в Россию экспорт как бы небольшой. Но! Весь экспорт в ЕС идёт как раз через РФ. То есть почти три четверти всего нашего экспорта завязано на эту страну. А что вообще собой представляет наш экспорт? Это 70% – нефть, далее – металлы, удобрения, зерно. Российский экспорт: это те же 70% – нефть и газ, остальное – металлы (15%), удобрения, и зерно. По объёмам наш и российский отличаются, но вот по структуре – одно и то же.
С. К.: И что из этого? Так уж сложилось. Но почему тогда мы с Россией не конкурируем, скажем, на европейском или на турецком рынках?
П. С.: Да только потому и не конкурируем, что Казахстан и Россия считаются стратегическими партнёрами со всеми вытекающими из этого особенностями. Они даже порой торгуют совместно. Но стоит только нарушить это взаимодействие, то весь казахстанский экспорт… В общем, у нас будут неприятности. Так что даже в условиях санкций Казахстан никак не может играть против своих интересов, а где они, видно из приведённых мной выше цифр. Не на западе, на севере. Наглядная иллюстрация – шторм в Чёрном море в районе Новороссийска. А там терминал, через который отгружается казахстанская нефть, и теперь придётся ждать две недели, когда отгрузка возобновится. Это шторм. Природное явление. Нужно пояснять о нехороших явлениях неприродного свойства?
С. К.: Какие такие явления? Давай сейчас не о них… Хорошо, насчёт экспорта как бы убедил. Против цифр, что называется, не возразишь. А вот как насчёт импорта? Тут-то мы наверняка отличаемся?
П. С.: А теперь об импорте. 45% процентов – он у нас из ЕАЭС, из Китая 20%, из ЕС – 14%. Из Турции и США по 3%. То есть и по импорту мы значительно завязаны на Россию. Причём непосредственно, тогда как по экспорту мы завязаны на российские трубопроводы, железную дорогу и терминалы. И по структуре в нашем импорте из ЕАЭС, из России, это 56%, продукция машиностроения. То есть мы на 90 с лишним процентов завязаны на сырьё, и более чем наполовину завязаны на импорт продукции машиностроения из России и ЕАЭС. Нужно комментировать? Поэтому те, кто ведёт разговор о том, что надо бы как-то из ЕАЭС выйти, тем более побыстрее, или от северного соседа отгородиться, просто не понимают структуру казахстанской экономики. Это некомпетентные люди. Ну, или компетентные, как уже о таких заметил… По ведомости.
С. К: А что, если переформатировать нашу экономику? Индустриализировать, как того очень хотел даже первый наш президент. Да и вообще у нас восточные соседи есть, почти братья. Мы им своё, они нам то, чего мы сегодня в ЕАЭС покупаем, так и будем жить. Они-то нас на свой базар, поди, пустят? Есть ещё и Евросоюз, там, говорят, хорошо. В общем, кроме ЕАЭС есть места на планете! Не клином же свет на этом ЕАЭС сошёлся. Чем не аргумент? Или, как пишут злыдни-экономисты, это невозможно?
П. С.: Почему это невозможно, я сейчас расскажу. Но придётся издалека. Казахстан, как и все части бывшего СССР, встроен в систему глобального разделения труда. Не все представляют себе, какова ниша Казахстана в этой системе. Это поставки сырья на мировой рынок и получение оттуда готовых товаров. И уж совсем немногие знают, что в рамках этого мирового рынка разделения труда есть ещё и такой труд, как создание денежных ресурсов, в смысле обеспечения расчётов, кредитов, инвестиций в этих ресурсах. Так вот в такое мировое разделение труда Казахстан не вставлен абсолютно никак.
С. К.: Ты хочешь сказать, что это у нас-то и денег нет?
П. С.: А вот представь себе. Беда наша не только в том, что мы на три четверти торгуем сырьём, и больше половины импорта завозим готовые товары, но и в том, что и кредитование экономики, и инвестирование в неё осуществляется внешним образом. Внутри Казахстана нет ни национального кредита, ни тем более национальных инвестиций. А это внешнее инвестирование, естественно, направлено на формирование и закрепление тех качеств Казахстана, которые нужны мировому рынку. Какие? Быть сырьевым придатком и нуждаться в готовых товарах. Больше от нас ничего никому не нужно. Все возбуждённые нынешними событиями «эксперты» считают, что это нормально, но чаще всего даже не подозревают о сути такой ситуации. И думать о том, что мы должны опираться на внешние инвестиции, это не понимать того, что в этом случае структура казахстанской экономики никогда не изменится.
С. К.: Мы создадим свой национальный кредит! И породим свой инвестиционный потенциал. Лишь бы санкций не было…
П. С.: Полезная мысль. А потянет ли это Казахстан в одиночку? Может, стоит всё же больше интегрироваться с тем же ЕАЭС? Но если всё же Казахстан наберётся смелости и создаст свою кредитно-инвестиционную потенцию, то на какой рынок он будет направлять свои усилия? Нужно ли Европе хоть что-нибудь высокотехнологичное из Казахстана? Может, Китаю? Нужно понимать, что выход на внешние рынки, – это вопрос не экономический, а политический. Если тебя туда пускают, тогда ты можешь решать вопрос, где взять деньги и дальше развиваться. А если нет, хоть залейся деньгами, тебя туда всё равно не пустят. Эта цепочка рассуждений приводит нас к тому, что единственно, где Казахстан может развиваться, это евразийский рынок с Россией и соседними с ней странами.
С. К.: Давай отвлечёмся от этой увлекательной макроэкономики. Тут вопрос уже о непосредственном будущем: чего делать-то? Вокруг мрачных прорицателей хоть пруд пруди. Пугают чуть ли не ядерной войной или голодом. Тенге падает, доллар растёт. Цены меняются даже не каждодневно, нередко утром они одни, а вечером – уже совсем другие. Безработица маячит. Из России уже кое-какие товары не поступают. Нацбанк кидает на биржу «финансовые интервенции», чтобы тенге удержать, а насколько этих интервенций хватит? Нет, понятно, что правительство предпринимает меры, дабы все эти безобразия смягчить, но как ты только что сказал, возможностей у него негусто. Можно, конечно, относиться к происходящему с какой-то китайской философичностью – мол, бывало и похуже. Но, согласись, тревожность нарастет. Это я даже не свои соображения высказываю, народ, так сказать, беспокоится и хочет понять, что к чему. А знаешь ли ты ответ на этот болезненный вопрос?
П. С.: Прежде всего нужно успокоиться. И начать издалека. Мы живём во время самого большого в истории человечества мирового передела. Такого раньше не было. А сами размеры этого передела ведут к катаклизмам. В том числе и к таким, какой сейчас происходит на территории Украины. Этот цикл начался с того, как Китай после Мао Цзедуна, после культурной революции, подобрали американцы и втянули его в свою систему, предоставив ему рынки, а сами стали как бы заводоуправлением, финотделом, бухгалтерией, конструкторским бюро и т. д. После развала СССР его части стали встраиваться в мировую экономику как поставщики сырья и получатели внешних кредитов – внутри ни в коем случае их не должно было быть. За этим следили местные национальные банки. Чтобы кредит имел удушающий характер. Если это потребительский кредит, то ты влезаешь в невозвратный долг, если производственный, то банкротишься, потому что под такой процент развиваться нельзя. Это специальная политика удушения местного инвестиционно-кредитного потенциала. И каждая часть СССР, в зависимости от своего потенциала, туда встраивалась. Но по частям. Причём предусматривалось предельное дистанцирование друг от друга. И в смысле «суверенитета», разобщение по языку и т. д. За 30 лет сформировалось вот такое «сообщество». А после кризиса 2007-2008 годов начинается воссоздание реального сообщества, теперь уже инициатором выступает Россия. Потом последовали грузинский кризис, второй украинский майдан, Крым и прочее.
С. К.: И мир сейчас уже не глобальный. Это понятно. А какой? И где в нём будем мы?
П. С.: Да, мир разделяется на макрорегионы. Сейчас он пока остаётся глобальным, но в будущем Китай, ЕАЭС и Запад совершенно точно будут разделяться. И в этих макрорегионах появятся не только свои расчётные механизмы, а это уже происходит, но и в рамках этих расчётных систем неизбежно появится и своя инвестиционно-кредитная функция. И доллар её утратит. И когда ЕАЭС создаст свою валюту, которая обретёт эту функцию, вот тогда начнётся совсем другая история. На нас эти неприятности тоже лягут. Почему – мы уже сказали об этом. Но у нас надежда на то, что, во-первых, Россия выдержит. А потом наша экономика слишком примитивна, чтобы сильно страдать. К примеру, кризис 2007-2008 годов, который потряс мир, у нас прошёл почти незамеченным. Почему? Потому что у нас финансового рынка-то и нет. Наша фондовая биржа практически не связана с мировыми финансами. И вся эта буря пролетела мимо нас. И сейчас, когда российские предприятия теряют некие поставки, из-за которых они могут остановиться, нас касаются в самой меньшей степени. Потому что у нас всего такого, сложного, технологического, завязанного на комплектующие, гораздо меньше. У нас нефтепромыслы – это качалки, а они всё равно принадлежат не нам, поэтому качалки мы будем получать. Карьерные самосвалы тоже. А прокормиться – как-нибудь, особых проблем не должно быть. Поэтому паниковать не надо. Ближайшие месяцы будут неприятными, но мы их переживём, а последствия будут гораздо более благоприятными, потому что мы обретаем возможность вылезать из положения сырьевого придатка, провинции, живущей исключительно на иностранных кредитах и инвестициях, и которые закрепляют такое наше зависимое существование.
