Главный орган судебной власти настаивает на законности и эффективности. На нашу публикацию «удаленное правосудие» (см. «АиФ-Казахстан» от 10.06) откликнулся верховный суд республики. Оттуда в редакцию пришло письмо, подписанное заведующим отделом? Г-ном А. Садуакасовым. [газетная статья]
ПО ЗАКОНУ И ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ
Напомним о том, что в нашем материале речь шла о судебных процессах в стране, которые продолжаются в онлайн-режиме, что повсеместно признается эрзац-правосудием, нарушающим основные его принципы. И по мнению большого числа казахстанских юристов, такую практику необходимо прекратить. Но, судя по полученному нами письму, в Верховном суде с этим не согласны.
Честно говоря, мы полагали увидеть в реакции Верховного суда как главного органа судебной власти в стране, разъясняющего на практике применение, по сути, всех законодательных и подзаконных актов, пояснения: на каких законодательных нормах основывается процесс онлайн-правосудия? Насколько оно законно и законно ли вообще? Но в письме, что не может не удивлять, об этом ничего не сказано. За неимением возможности привести весь текст полностью, остановимся на его основных тезисах.
В самом начале автор констатирует: «С пандемией коронавируса, как и весь мир, судебная система столкнулась впервые» и «казахстанские суды решили продолжить выполнять свою основную функцию. Дистанционно, без какого-либо ущерба интересам правосудия. В противном случае были бы нарушены права граждан на судебную защиту».
В письме, однако, не указано, чье это решение. Казахстанских судов? Любопытно было бы узнать, в какой форме оно было принято и как оформлено. А также – кто конкретно несет политическую и правовую ответственность за это решение. Г-н Садуакасов пишет: «Нужны были решительные меры. С учетом постоянно меняющейся обстановки и поручений главы государства Верховным судом оперативно корректировались алгоритмы работы судов».
Но это не говорит о том, что глава государства поручил судьям перенести судебные процессы в режим онлайн. Такого поручения просто не было. Тогда кто конкретно учел поручения и именно в такой форме? Это пленарное заседание Верховного суда? Председатель ВС?
Решительные меры, продиктованные складывающейся в стране обстановке, безусловно, нужны, но, как мы понимаем, наша Конституция и законы для того и существуют, чтобы меняющаяся ситуация влияла не на решения об их неисполнении, а сохраняла нормальный законотворческий процесс. Даже если чрезвычайная ситуация вынуждает пересматривать при этом положения и Конституции, и законов. Если, конечно, меняющаяся ситуация заслуживает таких изменений.
Мы же, хотим подчеркнуть, руководствуемся исключительно Основным законом и другими законодательными актами, о чем и говорилось в нашем материале.
«Корректировались алгоритмы работы судов». Напомним: то, что в письме называется «алгоритмом», на юридическом языке называется процессуальным порядком или процессом, который для самых разных категорий дел регулируется соответствующим кодексом. И изменения этого порядка недопустимы.
Согласитесь, фраза «Я невиновен» и доказательства невиновности по-разному звучат и воспринимаются, если говорит подсудимый в зале суда, в открытом процессе, чувствуя поддержку близких, адвокатов, прессы, или если произносит подсудимый из ИВС в камеру смартфона. Ведь даже базовую гарантию Конституции – открытость процесса – нынешние онлайн-заседания не обеспечивают!
Поэтому-то и существуют процессуальные кодексы, оформляющие способы обеспечения конституционных гарантий. Потому-то и недопустимы отклонения процесса от порядка, установленного кодексом.
РЕЖИМ ПРОИЗВОЛЬНЫЙ
Здесь мы вынуждены дать некоторые пояснения юридического порядка. Потому что в письме из ВС не говорится о главном: о праве на судебный процесс в онлайн-режиме. О праве, а не об обязанности.
До принятия июньских поправок в Гражданско-процессуальный кодекс определение порядка проведения заседаний в режиме видеоконференций было фактически отдано руководителю департамента по обеспечению деятельности судов при Верховном суде РК. Именно его приказом регулировались технические аспекты видеоконференций. Но! Июньские поправки в ГПК устранили и эту норму. Таким образом, процесс в режиме видеоконференции сегодня не регулируется вообще ничем.
Тогда повторяем: кто именно установил, что суды имеют право по собственной инициативе принимать решение о проведении процессов онлайн? Да, в упомянутом выше приказе была норма о принятии такого решения именно судьей. Но там же была и норма: «Секретарь судебного заседания направляет письмо в следственный изолятор/учреждение или в суд по территориальности, где находится лицо, заявившее ходатайство для принятия организационных мер по проведению судебного заседания с применением средств видеоконференцсвязи».
То есть обязательное ходатайство лица, желающего участвовать в процессе онлайн, подразумевалось. Мало того, решение судьи о проведении процесса онлайн никак не связывало прочие стороны – они, как написано в приказе, «приглашались в зал судебного заседания». Как видим, руководитель департамента, издавший приказ, прекрасно понимал, что дистанционное участие стороны – это привилегия только одной стороны, причем реализуемая с санкции суда (суд может и отказать).
Так где же, в каком законе прописано право суда по своей прихоти объявлять онлайн-процесс? Такого закона просто нет.
А что фактически происходит? Во-первых, суд произвольно определяет мессенджер для процесса. Практически все используемые мессенджеры имеют уязвимости и крайне низкое качество связи. Мы уже не говорим о том, что лица, которые вовлекаются волей суда в процесс онлайн, обязаны иметь смартфоны либо планшеты с установленным мессенджером, избранным судом. И такое требование, конечно же, незаконно и противоправно.
Отвратительное качество связи суды традиционно относят на счет участников процесса и зачастую даже не прерывают такой процесс. Если раньше суды отказывались принимать копии доверенностей и удостоверений, то сейчас идентификация участников проходит так: «Покажите свою доверенность. Нет, ближе…. Нет, левее… Чтобы подпись была видна... А теперь ваше удостоверение…И обратную сторону...».
Нет нужды говорить, что печать на доверенности выглядит пятнистым синим полем, а лицо на удостоверении – белым блином. Но Верховный суд, как видим, полагает такую идентификацию вполне допустимой и достаточной. И это только наиболее очевидные примеры дефектов «удаленного правосудия». Так, не существует никакой проблемы снять картинку выступления любого адвоката в любом процессе, а в другом процессе вставить эту картинку и на ее фоне говорить от его имени все что угодно.
То есть мы настаиваем на том, что процессы онлайн по инициативе суда – это грубейшее нарушение Конституции, конституционного закона «О судебной системе и статусе судей» и трех процессуальных кодексов. И это нарушение совершается судами с молчаливого согласия и, как следует из поступившего нам письма, при полной поддержке Верховного суда.
Причем произвольно, без заявлений участников процесса и помимо их воли, с применением странных процедур, не предусмотренных ни одним законом, и с нарушением процедур, им предусмотренных, с использованием уязвимого программного обеспечения, при не гарантированном качестве связи и прохождении информации через неведомые серверы.
Чтобы абсурдность доводов стала понятнее, представьте: вас заставляют судиться по телефону. Да-да, с дисковым номеронабирателем, наушником и рупором-микрофоном. Представили? Так вот видеоконференция в исполнении наших судов мало чем отличается от этой картины. КОГДА
НЕЛЬЗЯ, НО… МОЖНО
Но хуже, на наш взгляд, другое. Письмо завершается следующим: «Верховный суд разделяет мнение о том, что ничто не может заменить традиционное офлайн-рассмотрение судом дел. Но в сегодняшней сложной эпидемиологической ситуации онлайн-процессы – самое оптимальное решение. Поэтому неукоснительное соблюдение предписания главного санитарного врача РК и местных СЭС – мера вынужденная и обязательное требование для всех».
Но, как мы писали, Конституция запрещает учреждение чрезвычайных судов, деятельность которых определяют не законы, а даже чрезвычайные обстоятельства. И такие суды в Казахстане запрещены. Даже несмотря на предписания главного санитарного врача при всем уважении к нему и его предписаниям.
К слову, даже в режиме чрезвычайного положения (статья 23 соответствующего закона о ЧП) процесс отправления правосудия не должен изменяться. К примеру, парламент мужественно доработал в сессионном режиме, хотя, казалось, чего проще – рассади депутатов по их кабинетам и веди себе сессии онлайн! А вот суды почему-то решили иначе.
И в заключение, онлайн-процедура – это привилегия участника, даруемая (либо не даруемая) ему лично судом по волеизъявлению другого участника и не затрагивающая прочих участников. В этом случае процедура полезна, удобна, выгодна, но при одном условии: она должна быть строжайше отрегулирована соответствующим процессуальным кодексом, отдельным разделом. Иначе это запрещенное, незаконное, неправовое квазисудебное действо.
Полностью согласны с г-ном А. Садуакасовым лишь в том, что онлайн-рассмотрение судебных дел не может заменить традиционного. Но получается, мы все равно заменим. Ситуация, мол, вынуждает.
Сергей КОЗЛОВ
