Что делал чапаевский комиссар в будущей Алма-Ате
ДМИТРИЙ АНДРЕЕВИЧ ФУРМАНОВ ОТНОСИТСЯ К ТЕМ НЕМНОГИМ АВТОРАМ, КТО ПОСВЯТИЛ ЦЕЛЫЙ РОМАН ЕСЛИ НЕ САМОМУ ГОРОДУ ВЕРНОМУ, ТО ВАЖНЫМ СОБЫТИЯМ ГОРОДСКОЙ ИСТОРИИ, СВИДЕТЕЛЕМ И САМЫМ НЕПОСРЕДСТВЕННЫМ УЧАСТНИКОМ КОТОРЫХ ЕМУ ДОВЕЛОСЬ БЫВАТЬ ЛИЧНО. [газетная статья]
«МЯТЕЖ» – РОМАН, СПЕКТАКЛЬ И КИНО
Можно уверенно заявить, что его «Мятеж» стал первой книгой, благодаря которой широко читающая публика и узнала про город Верный, притаившийся на далёкой окраине страны у самой китайской границы. «Мятеж» был написан Фурмановым сразу после «Чапаева» (события которого, кстати, также напрямую завязывались на территории Казахстана), в 1925 году. В 1927-м появилась и одноименная пьеса. А в 1930-мвышел перевод на казахский язык.
Но для жителей нашего города гораздо любопытнее, что произведение Фурманова впервые засветило Верный – Алма-Ату (да, наверное, и весь Казахстан) ещё и в игровом кинематографе. Остросюжетно-классовый блокбастер «Мятеж» по культовой комиссарской повести сняли в 1928 году. Снимали его, правда, ленинградские кинематографисты с кинофабрики «Совкино» (автор сценария М. Блейман, режиссёр С. Тимошенко), своего кинопроизводства в республике ещё не было.
ГЛАВНАЯ КОЛЛИЗИЯ РОМАНА
События, положенные в основания романа «Мятеж»: настоящий военный мятеж в городе Верном, случившийся летом 1920 года. Уставшие от бессмысленных перипетий Гражданской войны верненские части не возжелали продолжать классовые бои и отправляться на «борьбу с басмачеством» в Фергану. Вопреки расхожему мнению, Фурманов не был специально направлен в Семиречье для подавления волнений. Он появился тут несколькими месяцами ранее в качестве представителя главкома Фрунзе и уполномоченного Реввоенсовета Туркфронта. Так что верненское восстание разгорелось уже при нём.
«Мятеж» – роман, но художественно-документальный по форме и идеологический по содержанию. А оттого заведомо однобокий. Именно потому у искушённого современного читателя всё время возникает фоновый вопрос о том, чего в романе нет. Чего Фурманов решил не рассказывать, дабы не нарушать цельности повествования и героизации главного персонажа (себя, сиречь)? Мы-то сегодня знаем, что Гражданская война не протекала по бескровным сценариям, и уровень ожесточения к её финалу достиг апогея.
Хотя надо отдать должное автору, который пытался копать чуть глубже, чем это необходимо для «правильного» освящения событий (или делал вид). Однако красная нить повествования – это всё же победа красного комиссара над тёмной контрреволюционной массой. При этом главная коллизия романа – когда герой один на один выходит супротив всех супостатов и пламенностью своих речей овладевает с тысячей враждебно настроенных оппонентов, – всё равно завораживает непредвзятого читателя. Быть может, это одно из наиболее талантливых раскрытий темы «толпы и личности» во всей русской литературе.
ГОРОД, ГОРЫ И ПАДЕНИЕ С ЛОШАДИ
Жаль, что роман Фурманова о событиях в Верном практически не содержит никаких сведений о самом городе (в отличие от произведений Домбровского или Снегина). Хотя вступление и настраивает на определённое предвкушение.
«Мы катим по шоссе. Нервничаем. Ожидаем, как он покажется, Верный. И где-то вдруг вдалеке мелькнули купола и кресты, потом стали видны окраины города, вырисовывались отдельные домики… Ну, здравствуй, Верный! Здравствуй, пока чужой, таинственный город, о котором мы так много слышали и которого совсем не знаем. Как ты встретишь нас? Как мы станем работать? Ты – центр огромной области».
И это, собственно, всё, что, может заинтересовать в «Мятеже» городского патриота и краеведа. (Ну, здравствуй, Фурманов!)
Впрочем, есть ещё одна любопытная страница, посвящённая одной из поездок комиссара в урочище Медео, «походу выходного дня».
« – Ребята, в горы! – предлагает кто-то. – Отдохнём, освежимся, а утром чуть свет опять на работу.
Предложение воспринимается с восторгом».
В своих дневниках Фурманов вспоминает больше: «Ехали чудесной дорогой, той самою дорогой, которою несколько раз езжали, и потом – на Медео. Был второй день пасхи. Даже у нас настроение было самое праздничное, «цапнули» толику сущу… А Медео – какая это чудесная местность!»
Далее следовала бессонная ночь. «…Ревтрибунальцы рассказывали разные страхи». Не на сухую, конечно. А утром… «Утром охотились и видели козлов. Никого, разумеется, не убили. На обратном пути я слетел с коня на полном ходу и проломил голову. Теперь сижу забинтованный, не выхожу из дому, залечиваю рану».
Как это всё современно и до боли приятно сегодняшним поколениям отдыхающих в Медео! Приехать, «цапнуть» по дороге, добавить в ресторане, увидать других козлов, упасть «с коня» (конём могут быть и лыжи, и коньки), потом неделю лечиться дома, чтобы на следующий уикенд вновь отправиться на волнующее свидание с матерью природой!
ВЫЧЕРКНУТ ИЗ ПАМЯТНИКОВ
А теперь вопрос на засыпку: достоин ли скромного городского памятника персонаж, который:
1) написал роман о событиях в городе (первый в истории);
2) способствовал созданию художественного фильма о городе (первого в истории);
3) начал развивать то, развитием чего активно промышляют сегодня все кому не лень: туризм в окрестностях города (одним из первых в истории);
4) во время пребывания в Верном способствовал организации одной из первых театрализованных казахских трупп для выступления в аулах Семиречья.
Достоин ли? Наверное. Такой скромный памятник ещё недавно и маячил на пересечении улиц Фурманова и Курмангазы. Бюст (авторы Н. С. Журавлёв и Х. Якупбаев) поставили тут в год 50-летия Октябрьской революции, в 1967-м. И достоял он аж до самого 2018-го, когда вослед за ожидаемым переименованием улицы с глаз подальше поспешно убрали и памятник, чьё имя улица носила ранее. Таким образом, из нашей городской мемориальной сферы был изгнан (на «105-й километр» по «5-й статье») последний «могиканин», олицетворявший собой зримость тех принципов, что были заложены в фундамент тех классовых сотрясений, которые содрогнули мир в первой половине XX века.
Хотя надо ли сожалеть, учитывая, что Дмитрий Фурманов представляет собой ту когорту, корчевание которой из истории возможно лишь при условии одновременного уничтожения всех его книг? В рамках мировой истории – может и не стоит. В рамках городской… Она переменчива. Кто знает, что будет завтра?
В конце концов, для почитателей комиссара у города имеется ещё один бюст Фурманова – на задворках бывшего Дома правительства. Памятник, вычистить который будет весьма проблематично, в силу того что он там, среди соратников по борьбе, в едином строю и выборочно прополоть ряды, может, кому-то и хочется, но будет совсем уж смешно и глупо.
А ещё из материальных свидетельств пребывания в Верном Фурманова чудом сохранился фрагмент глиняного вала верненской крепости с мемориальной стелой. Той самой крепости, с которой связаны самые напряжённые страницы романа. Сегодня на месте фортеции, не испытавшей ни одного военного испытания (верненский мятеж, лихо утихомиренный красноречием трибуна, не в счёт, это скорее идеологическая схватка), вопиюще зияет захламлённое пространство.
КСТАТИ
Знаменательно, что оба главных романа Фурманова, во многом автобиографичных, связаны с территорией Казахстана. Гораздо более известный «Чапаев» повествует о классовых баталиях Гражданской войны на берегах Урала. Наверное, Дмитрий Андреевич смог бы стать более великим писателем, если бы судьба отпустила ему больше времени. Он умер, не дожив до 35 лет, в 1926 году, в Москве, где к тому времени возглавлял Ассоциацию пролетарских писателей. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Андрей МИХАЙЛОВ
