Хроники алматинской трагедии
Данное эссе основано исключительно на личных впечатлениях. В нём нет ни прогнозов, ни версий происшедшего – всем этим позже займутся аналитики, социологи и политологи. Возможно, мы когда-то узнаем о том, что это было, возможно и нет. В рассказе нет страшилок про отрезанные головы и расстрелянных детей, - обо всём этом уже можно узнать из официальных источников. Все эти дни автор находился там, где должен, совершая службы и поддерживая людей. Большинство наших священнослужителй, во главе с митрополитом Александром, самоотверженно исполняли свой долг, продолжая совершать литургию, крестить и отпевать, монастырь выпекал хлеб для реализации населению, когда его невозможно было купить нигде. Более 500 хлебобулочных изделий было роздано малоимущим и многодетным по их запросу. Некоторые храмы помогали хоронить умерших в эти черные дни.
Памяти погибших посвящается…
4 января.
День первый.
Утро туманное
Город просыпался от новогодних праздников, которые, к слову, прошли в весьма спартанском антураже. Традиционных украшений и гирлянд практически не было. Сказалась, видимо, ситуация после без малого двухлетней борьбы с коронавирусом. Редкие украшения отдельных офисов, да несколько скромных городских ёлок - вот, пожалуй, и все. Отказалась в этом году от украшательства и природа.
После небольшого ноябрьского снегопада, город стоял мрачный, окутанный ежедневными туманами, возникавшими от сырости не выпавшего снега. В социальных сетях народ обсуждал ситуацию на западе Казахстана, где на площадь вышел народ, потребовавший отрегулировать цены на газ. Правительство выступило, что пошло на удовлетворение требований протестующих.
Можно сказать, что интернет-народец в целом поддержал протестантов: ползучая непонятно почему стоимость газа действительно вызывала недоумение. Каждую неделю, на 2-5- тенге цена прибавляла вверх, и неприятно было от того, что этот рост был словно весенний росток, - непонятно, когда и где бы остановился.
К обеду в соцсетях начали появляться отдельные призывы к тому, что все должны отправиться на митинг чтобы отстаивать свои права. Когда стемнело, с северо-западной части города начали приходить картинки и видеоролики, на которых группы людей двигались к центру. Первая реакция народа в сетях поддержала участников шествия: не нужно быть профессиональным аналитиком, чтобы понимать то, что социальная и политическая ситуация в стране постепенно заходит в тупик. В элитах ощущались какие-то нестроения, а народ только и говорил о том, как трудно бизнесу, какие большие проценты на откатах.
В общем несмотря на самоотверженную борьбу с коррупцией различных модных комитетов, - она, коррупция, никак не хотела сдаваться, отвоёвывая позицию за позицией. Позже, в десятом-одиннадцатом часу появились в сети ролики о том, как эти люди уже шли на восток по центральному городскому проспекту имени Абая. Стало понятно, что народ (тогда ещё их не называли толпой), двигается в сторону Площади Республики, на которой расположено здание городской администрации (акимат).
5 января.
День второй.
Оранжевые зарницы
В четвёртом часу ночи меня разбудил ряд звонков от разных лиц. Испуганные люди сообщали о том, что в городе идут столкновения с полицейскими, горят их автомобили. Начался штурм городской администрации. В это же время записал обращение, что всякий диалог, чтобы он был конструктивен, должен прежде всего, в своей сути являться диалогом: стороны должны слушать друг друга. В чёрно-туманном городском небе зажигались всполохи светошумовых гранат, оранжевое зарево от пожаров подожжённой техники и зданий отражалось на облаках. До утра мало кто спал. Люди ещё надеялись, что свет дня поможет вернуть городу стабильность и покой. Ночью администрация была взята, однако ненадолго - силы правопорядка тогда ещё смогли вытеснить бунтовщиков из здания.
С самого утра, с разных концов города начала поступать информация о колоннах людей, продвигавшихся в центр с самых разных концов. Не всегда их шествие уже было мирным: сломив сопротивление полиции на окраинах города, люди ломали светофоры, дорожную инфраструктуру, выказывали агрессивное поведение в отношении проезжавших мимо автомобилей. Потом пролетели тревожные вести о взломе некоторых городских оружейных магазинов, а по чатам whatsapp пролетел ролик, где возле площади, из багажника белой автомашины неизвестными раздаётся огнестрельное оружие.
Становилось тревожно. Нападения бандитов (возможно сначала этих людей и можно было назвать протестующими, но после того, как они взяли в руки оружие – они стали бандитами, кто бы не убеждал меня в обратном), принимали жёсткий и агрессивный характер. Толпой раздевали и избивали силовиков, кто-то рассылал ролики о переходе людей в полицейской форме на сторону протестующих. Добропорядочным гражданам в такой ситуации рекомендовалось оставаться в своих жилищах. Был отключён мобильный интернет. Стационарный через VPN ещё как-то открывал мессенджеры и некоторые сайты.
Так получилось, что вечерним рейсом из Астаны, в город возвращалась наша невестка, которую нам, конечно же, просто необходимо было встретить в аэропорту. В любой стране мира аэропорт является стратегическим объектом и должен хорошо охраняться. Ехать предстояло практически через весь город. Вот тут-то мы впервые и столкнулись с «чёрными рамками».
Слева и справа пронеслись две «Лады» с пустыми чёрными рамками вместо номеров. В этот вечер как минимум четверть автомобилистов сняли номера, превратившись из законопослушных граждан в лучшем случае в мародёров, в худшем - в убийц и бандитов. Машины нагло нарушали правила, могли ездить по встречке, бить друг друга. (со своими автомобилями так точно не поступают - должно быть эти авто были угнаны).
Мы продвигались к аэропорту среди этих страшных колесниц, на которые, как оценили управляющие ими люди, отныне не распространялись никакие законы. К аэропорту мы подъехали в 8 часов вечера. Улицы пока были еще пустынными, но в воздухе чувствовалось напряжение. Остановив машину метрах в трехстах от въезда в воздушную гавань, мы стали наблюдать за происходящим. К шлагбаумам въезда машины без номеров подвозили людей. Из багажника одной легковушки вытащили несколько полицейских щитов.
Поняв, что ситуация накаляется, мы стали ездить по близлежащим улицам, просто, чтобы не стоять на месте. Ввиду отсутствия интернета, не было никакой информации о рейсе, кроме визуальной. Где-то в первой половине девятого, сквозь туман прошёл на посадку, судя по звуку, турбовинтовой борт. Без четверти девять у нас оставалась только одна возможность получить хоть какую-то информацию о рейсе – попасть внутрь здания аэропорта и увидеть табло прилетов.
Чтобы не рисковать автомобилем, наш водитель высадил нас возле развязки-треугольника Майлина-Бухтарминской, примерно в километре от порта. Мы пошли пешком через эту толпу. Вся улица, пустынная еще полчаса назад, была забита машинами и возбуждёнными людьми. Некоторые из них прыгали по крышам машин. На крыше белой «Лады» кто-то водрузил непропорционально большой казахстанский флаг, который, видимо, прежде висел на флагштоке какого-то административного здания. Некоторые из машин были сильно побитыми. На асфальте и тротуарах валялись вещи, видимо из разграбленных авто: какие-то сумочки, стаканы, динамики, почему-то веники и совки для уборки бытового мусора.
Среди автомобилей были и дорогие спорткары: серебристый спортивный «Форд мустанг», большие внедорожники, премиальные лексусы и порше, но большинство составляли простые авто - «Лады», «Акценты», «Цефиры» и т.п. Навстречу нам пешком с аэропорта возвращались люди с чемоданами, которым не посчастливилось улететь, но посчастливилось выбраться оттуда невредимыми. Отмечу, что толпа не испытывала к нам особой агрессии, - скорее были безразличны: да и мы тогда ещё не совсем поняли, что происходит.
Подойдя непосредственно к въезду в порт, мы увидели, как толпа с криками разбивает палками и дубинками белый джип. Где были его пассажиры, и что с ними случилось, - сказать не могу. Подойдя к группе людей, мы задали им вопрос про борт с Астаны, на что они предложили нам сходить в аэропорт и узнать всё самим. Возле гостиницы Ак-Сункар был открыт шлагбаум, мы спокойно, но осторожно озираясь, прошли к зданию прилётов внутренних рейсов. Везде горел свет, работали автоматические двери. Показалось, хотя и не обращали на это внимания – что за какими-то столами даже светились мониторы компьютеров и стояли чашки то ли с кофе, то ли с чаем.
Два парня, видимо владельцы холодильника с прохладительными напитками, собирали в сумки колу и минералку. На наш вопрос о прибытии нашего борта, они предложили «пройти туда и всё узнать самим». Двери спокойно раскрывались перед нами, и мы попали на лётное поле. Ситуация была полностью иррациональной и напоминала собой какой-то шутер от первого лица с захватом аэропорта: мертвые самолёты, висящие на телескопических трапах, где-то вдалеке, на холостых оборотах еле слышны двигатели каких-то невидимых нам бортов.
Поняв, что никакого рейса не было, и пилот скорее всего принял благоразумное решение вернуться в порт вылета (потом выяснилось, что борт развернулся и начал набор высоты за десять минут до приземления), мы поняли, что нам просто необходимо поспешно удалиться с этого места. Едва дойдя до гостинцы Ак-Сункар, мы увидели, как толпа, пешком, на машинах с «чёрными рамками», подлетает ко всем входам в здание: и сверху, и снизу. Видя, как словно в зомби-апокалипсисе, аэропорт погружается в хаос, мы спешно удалились.
6 января.
День третий.
Хрустальная ночь или изнасилованный город
Рано утром выехал в храм. Ехать было страшно, несмотря на крайне малое количество автомобилей. Ни одной полицейской машины, ни одного представителя власти в городе не увидел. Из звонков и официальных новостных сводок мы уже знали о разгромленных магазинах и супермаркетах. В храме простые бабушки рассказывали, как вчера прятали в своих квартирах «солдатиков»: «они ж как дети были, молодые, совсем еще беззащитные, просили: бабушка, спрячьте пожалуйста!»
Центр города был очень тревожный. Пожалуй – это был самый страшный день, когда с любым могли сделать всё что угодно: выкинуть из машины, разбить окна квартир. Людей на улицах было мало, а с наступлением сумерек на улицах вновь появились «чёрные рамки» и разграбление города продолжилось с новой силой.
Вот это, пожалуй, и было самое страшное: страшнее любых террористов и боевиков. Я не знаю какие инструкторы их корректировали при захватах административных зданий, но знаю, что подготовленным командос не нужны ни сотовые телефоны, ни плазмы, ни, тем более, парфюмерия мировых брендов. Безумная и разъярённая толпа громила город, некоторые садились на бульдозеры и строительную технику, тараня отделения банков. Люди тащили всё, что можно было унести, но ещё горше от того, что сжигали то, чего вынести было нельзя – как те же холодильники в «Технодоме»*.
Мне по-настоящему стало страшно: ведь это мои соотечественники, которые ходят со мной по одним улицам, вежливо здороваются днём, возможно заправляют мою машину, - они отнимали у других то, что им не принадлежит: они уже не громили офисы Нур-Отана* (простите, но не увидел никого, кто бы осудил атаку на них - говорю, как есть), не выдвигали требований, а просто грабили своих же сограждан.
Третья толпа, - как трупоеды после шакалов, была ещё гнустнее: некоторые местные жители, которые отоваривались обычно в тех же магазинах, пришли выгребать оставшееся: «ну а что! бесплатно же!» Ещё предстоит дать оценку этим действиям. Конечно, по законам войны любой брошенный армией город подвергается мародёрству. Но это мародёрство, как правило, происходит тогда, когда у жителей не остаётся более надежды на восстановление нормальной жизни.
А о чём думали эти? Что они думали о владельцах товаров, плативших за них своим трудом, о тех, кто с детьми прятался по квартирам? Как эти люди смотрят в глаза своим родителям, старикам? Как они объяснили своим детям «подарки», которые они принесли, разграбляя чужое добро? Как?! Вот именно в этой точке лично для меня возникло первое сомнение о возможности оставаться и жить в этой стране.
Это не нормально! Это не патриоты, а если они такие, то тогда вся идея такого патриотизма не стоит и тыина. Более десяти лет назад, один священник перевернулся на автомобиле в одном из городских предгорных районов. К машине подбежали местные жители, но не для того, чтобы ему помочь, а для того, чтобы снять с несчастного ЛУАзика всё, что можно было снять. МНЕ СТРАШНО ЗА ДЕТЕЙ, которые живут рядом с такими вот людьми. Никто из них не побежит грабить книжные магазины, потому что вряд ли им известно, что такое книги.
7 января. Рождество Христово.
День четвёртый.
Робкие надежды
Рождественское утро было тревожным, но всё же вселяло надежду: «Слава в вышних Богу и на земли мир!» - именно так пропели ангелы пастухам в палестинских полях. В городских храмах состоялись богослужения. Робко начали проявляться признаки присутствия власти, в виде автомобилей полиции. Где-то, особенно в районе площади Республики, к вечеру усилились автоматные перестрелки. В город понемногу заходили силы ОДКБ.
Кто бы ни рассказывал из других стран своих версий, рассуждающих о ненадобности или преждевременности такого решения, - плюньте в их писанину. Цена ей – или ложь или человеческие жизни. Мы все сами убедились в том, что власть по сути пала. Конечно, мы слышали о работе штабов, о встрече силовиков и представителей власти с боевиками, - это все здорово. Но город остался беззащитным. От слова совсем. Как изнасилованная и избитая девушка. Мы тридцать лет строили государство, на парадах и торжественных мероприятиях постоянно демонстрировалась его военная, экономическая и другая мощь. Но эти полдня потрясли не только нас, жителей мегаполиса, но и весь мир. А если внешнее нападение на страну? Это любой соперник так быстро «положит» все наши города?
Во второй половине дня начиналась активная фаза противостояния. В городе стала появляться тяжелая техника и подготовленное бойцы. Они начали борьбу с мародёрами и боевиками. Вторые сутки продолжается битва за ГУВД. Возле Никольского храма не стихают выстрелы. Богослужения в нём были практически сорваны из-за того, что храм оказался в эпицентре боевых действий, и его территория практически полностью простреливалась стрелковым оружием и могла оказаться полем боя.
8 января.
День Пятый.
Борьба за восстановление порядка
В этот день в очень редких небольших магазинчиках начали впервые за эти страшные дни появляться продукты первой необходимости. Где-то заработали аптеки. Некоторые волонтёры раздавали на улицах города продуктовые пакеты. В городе небезопасно. Жители окраин, коттеджных городков, частного сектора, организовались в дружины, охраняя свои районы. Многие из них вооружены официальным охотничьим оружием.
Пикеты давали свои результаты: в некоторых местах мародёры были остановлены, где-то задержаны. «Чёрных рамок» становится все меньше, - сказывается приказ Президента стрелять без предупреждения. Некоторые «горе-ополченцы» сами стали жертвами своей глупости, переиграв в эти страшные игры: выехали в город «на разведку» с оружием, и со снятыми номерами и сами были расстреляны силовиками, действия которых, особенно в часы действия Чрезвычайного положения – оправданы.
9 января.
День Шестой.
Будем жить!
Автомобилисты относительно безопасно передвигаются по городу. Общественного транспорта пока нет. Слышны отдельные выстрелы. На окраинах проводятся регулярные рейды силовиков. В городе много военной техники – проверка документов и досмотр практически каждого проезжающего автомобиля.
Рано утром, проезжая остов сожжённого автомобиля, вдруг услышали громкий и глухой удар: незадачливый водитель не заметил матового белесого трупа автомобиля и на приличной скорости въехал в него на своём авто. Вечером всяческое движение в городе замирает. «Черные рамки» практически исчезли из города.
Но тем и хуже: негодяи вновь, возможно надолго, стали «мирными жителями». Дома можно отстроить, товар можно завести, благосостояние вернуть, но перешить мозги крайне трудно. «Злой человек из злого сокровища своего сердца выносит злое» (Лк.6:45), но «злой не имеет будущности, - светильник нечестивых угаснет. Бойся, сын мой, Господа и царя; с мятежниками не сообщайся, потому что внезапно придёт погибель от них, и беду от них обоих кто предузнает?» (Притч.20:20-22)
10 января.
День Седьмой.
Четыре часа интернета
Впервые дали интернет с 9 до 13 по-местному. Был обескуражен некоторыми сообщениями, которые перепостили не только некоторые украинские и белорусские «свободные» СМИ, но и некоторые западные «партнёры». Ложь она всегда останется ложью, а за ложь будет бить Господь.
«Российские солдаты с казахскими военными расстреливают [можно вставить из гранатомётов] мирных демонстрантов [можно вставить даже женщин и детей – тут насколько у кого хватит совести и фантазии]».
Украина подняла в небо флаг Казахстана в ознаменование поддержки народу страны». А вот тут интересно, какому именно народу: тем, что с детьми и женами прятались по домам? А может силовикам, которые отдавали свои жизни, защищая от бандитов военные училища и арсеналы? А может Украина выразила поддержку мародёрам, которые разбивали палками автомобили и громили магазины, набивая куртки сотовыми телефонами, а салоны своих авто жидкокристаллическими телевизорами, естественно ворованными?
Кому Украина оказала поддержку? Чего ждали США и Европа? Где их возмущения по поводу расстрела наших журналистов, разгрома редакций? Они были против введения войск ОДКБ? Значит, они за то, чтобы мы все оказались в хаосе и голоде? Ведь через неделю пустой город начнёт междоусобную битву за ресурсы, за воду, за хлеб, зимой пропадёт электричество и тепло, и мегаполис погрузится в хаос и смерть?
Среди авторов известные блогеры, журналисты. Кто-то сидит тут, кто-то в Киеве. Кто-то на Западе. Часть из них женщины. Удивляюсь, как можно быть матерью и такой жестокой? Какие идеи стоят того, что их реализация несёт горе и страдание миллионам их соотечественников? Ещё лучше, вполне себе благополучно устроившись, вести репортажи с Лазурных берегов и томных милых улочек европейских городков.
Конечно! Им глубоко наплевать на тех, для кого обычная жизнь - борьба. А жизнь в разгромленной стране - смерть! На поддержку каких сил они рассчитывали? На подобных тем, которые принесли «демократию» в Афганистан? А где их веский голос в защиту религиозных меньшинств в этой стране? В защиту женщин, даже лиц нетрадиционной ориентации? Разве им не нужна там поддержка? Где эти борцы за свободу и демократию? Почему не слышно их голосов в поддержку багдадских христиан, Кандагарских феминисток?! Почему?
Да потому что их устраивает деструкция, а боль и слёзы – только приносит чувство собственной нужности. Мы чётко в этом убедились. Это иллюзия.
Существует множество версий насчёт того, кто же это был. Но в предисловии мы договорились относиться к ним насторожено. Во-первых, никто не слышал ни о каких лозунгах со стороны протестующих. Непонятно кто был их лидером, и чего они, собственно, хотели. Русскоязычное население в стране никак в этих протестах не участвовало: оно вообще крайне аполитично и давно живёт по принципу: «как бы хуже чего не вышло».
Русскоязычные априори боятся любой оппозиции, потому что знают, что в каждой оппозиционной программе будут манипуляции с болезненным языковым вопросом, - это весьма значимый кластер в казахстанской политике. Как человек, проживший в Казахстане практически всю жизнь, свидетельствую – казахский язык по своим лингвопринципам непрост для обучения европейца, и большинство русскоязычных никогда его не выучит. Поэтому тема языка была и остается страшной пугалкой для этого электората.
Этим пользуются различные политтехнологи, - от провластных, до оппозиционных, и это прекрасно работает: русскоязычное население за очень редким исключением, всячески дистанцируется от политической жизни Казахстана, оно практически не представлено ни во власти, ни в силовых ведомствах страны. В любом конфликте элит оно может всегда остаться виноватым, - поэтому строго придерживается табу, – лишний раз никуда не вмешиваться.
Понятно, что значительная часть русскоязычных уже никуда не уедет: начинать все сначала, когда прожито полжизни, тем более, в неконкурентоспособных условиях чужой среды – выдюжит не каждый. Честным трудом они заработали жильё, построили дома, а при переезде, Россия не разрешит им даже ввезти их нехитрые автомобили. Поэтому они (мы) остаются здесь, стараясь отправить детей на учёбу в Россию, с чаянием, чтобы они там «зацепились».
Нынешнее течение ситуации приведёт к тому, что русскоязычное население страны через несколько лет будет представлено пенсионерами, доживающими свой век. А после этих трагичных событий, отток русскоязычных из Казахстана вырастет в разы, что немало обрадует идеологов мононационального государства. Однако последние, к сожалению, не учитывают геополитическое положение Казахстана: обладая пока ещё огромными ресурсами, занимая девятую территорию в мире, страна, как оказалось, неспособна защитить простых своих жителей, даже не поняв, что, собственно, произошло и кто на нее напал.
Всё это приобретает просто трагические оттенки, если намешать к этой палитре масштабы и долю в ВВП лондонских европейских и американских активов нашей элиты, для которой происшедшее – лишь досадное недоразумение. Нет, не в смысле возможной потери власти, а в смысле пострадавшего народа, однако его слёзы с таких высот не видны.
Сегодня в город вышли коммунальщики. С улиц убирают остовы сгоревших автомобилей. Меняют стекла в разбитых витринах. Город ещё долго будет с ужасом вспоминать эти страшные январские дни, выпавшие на светлые Рождественские праздники. Но именно в нашей слабости и беззащитности, Господь показал Свою Силу. Бог не вмешался в злодеяния Ирода, - и ангел спас только Младенца с Матерью и Иосифом. Царь учинил беспредел. Но человечество всё же намного продвинулось, через страдания и скорбь Рахили, к своей ЧЕЛОВЕЧНОСТИ.
***
В жизни бывают времена, когда Бог испытывает нашу волю. Он призывает нас к борьбе. Борьбе со своей слабостью и беззащитностью. Тем самым Он дает нам почувствовать Свою любовь. Нам будет казаться, что мы поняли Его замысел. Униженный и изнасилованный город открыл для нас новые горизонты познания и каждый увидел столько, насколько был способен. Мы остановились, отдышались и задумались о жизни. Решив, что нужно жить дальше.
Александр Суворов, протоиерей, ключарь Вознесенского кафедрального собора города Алматы
