ЕСЛИ, ВЫРАЖАЯСЬ ЯЗЫКОМ ЭКОНОМИСТОВ, ГОВОРИТЬ О БАЗИСЕ ВСЕГО ПРОИСХОДЯЩЕГО В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ, ТО ОН НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЭКОНОМИЧЕСКИМ. НО ПО ЭКОНОМИКЕ СИТУАЦИЯ БЬЁТ ОЧЕНЬ СИЛЬНО. РИСКИ ОЧЕНЬ СЕРЬЁЗНЫЕ [газетная статья].
Формально пока нет рецессии, экономика Казахстана в первом квартале года выросла на 4%. Причём Министерство национальной экономики Казахстана планировало рост в 2%, а представители международных организаций говорили, что даже этот прогноз оптимистичный. Однако в последние месяцы у нас наблюдается если не кризис, то очень сильный стресс. И развивался он по трём каналам.
Первый канал – курс национальной валюты. У нас за всю историю рыночной экономики не было такого, чтобы две ключевые валюты, которые мы используем во внешней торговле – доллар (примерно 80% экспорта) и рубль (примерно 30% импорта), двигались с большой амплитудой (рубль – до 60%, доллар несколько скромнее).
Это сильный фактор стресса для компаний, для всех людей, которые занимаются бизнесом. Многие просто не могли решиться, провести операцию или нет. Инструменты хеджирования отсутствуют. Риски очень серьёзные, в результате по реальному сектору видно, что обороты сокращаются. Но есть хороший фактор. После первого квартала пришла «высокая» нефть, и сейчас от неё продолжает поступать выручка. Кроме того, мы увеличили трансфер из Национального фонда. Эта операция помогла дополнительным долларам прийти на биржу.
Второй канал – это канал базовых ставок. Поскольку Нацбанк таргетирует как инфляцию, так и обменный курс, чтобы избежать побега вкладчиков из тенге при коррекции курса, которая произошла в конце февраля, начале марта 2022 года, то была повышена базовая ставка. Со временем волна отхлынула практически на те же значения, даже ещё крепче стал курс тенге, и Нацбанк пока ставку не корректирует. Посмотрим, что будет дальше, куда она двинется.
При этом инфляция остается высокой. Она такая не только из-за странной ситуации с обменным курсом, но и потому, что правительство решило залить в экономику через бюджетный канал ещё больше денег, чем в прошлом году. Хотя и других факторов хватает. Весь мир говорит о возможной нехватке продовольствия. Мы видим, как изменились цены на продукцию сельского хозяйства в Казахстане. Это серьёзный удар по покупательской способности. Он ещё выдаст свои негативные последствия к концу года.
Третий канал – цепочки поставок. Для домохозяйств он менее ощутимый, но для компаний – весьма. Крупные предприятия сырье и компоненты для производства из западных стран завозили благодаря российским дистрибьюторам. Когда эти цепочки обвалились, они вынуждены были искать другие варианты. Теперь приходится отрабатывать каналы по полной, грузить больше на склад. Непростая ситуация на рынках химических товаров, технологического оборудования, в нефтянке и т. д., по ним нанесён сильный удар. Но вроде он не сбил с ног наши предприятия, ещё всё работает. В России приостановились некоторые предприятия. Но в Казахстане такого не было, хотя мы через Россию получаем некоторые машинокомплекты и компоненты. Однако неопределённость настолько высокая и непонятно, какие риски и в каком значении вылезут, что людям, которые сейчас с деньгами, принимать решения сложно.
НЕФТЬ ПОДВИСЛА НА ОДНОЙ ТРУБЕ
В плане источников роста для Казахстана ничего не поменялось. У нас есть некоторые сложные производства, российские компании завезли достаточно капитала и технологий. Конечно, можно было бы пофантазировать о производстве подсанкционной продукции. Но за это прилетит сразу и больно. Более того, в некоторых крупных казахстанских банках остановились все операции в рублях с контрагентами в России.
Комплаенс настолько сложный (отслеживание, насколько процедура соответствует правилам, в те ли руки попадают деньги, не идут ли они в подсанкционные компании, не наложат ли на нас вторичные санкции), что ещё меньше стало возможностей. Что-то вроде ирбитских мотоциклов, у которых в основном импортные компоненты. К нам привезли, собрали, увезли. А привезли только потому, что мы не под санкциями.
Есть что-то невозможное, те же самые чипы, полупроводники. Но там запрос на объем капитала, рынка и технологий, людей, которые могут с этим работать, таков, что казахстанскому бизнесу это явно не осилить.
Перспективы не такие уж яркие. Нам бы отработать те кооперационные проекты, которые есть в рамках ЕАЭС. Существует же дорожная карта интеграции. Оси собирать, колесные пары, боковые рамы. Что-то такое, на что, даже если захочешь, санкции наложить, то прослезишься и не станешь.
Есть необходимость в диверсификации экспортных поставок. Но у нас не случайно 90% нефти уходит на Запад. Это премиальные рынки в отличие от азиатских. Поэтому Казахстан и его партнёры всю инфраструктуру положили в западном направлении. Оказалось так, что большая часть нефтеэкспорта транспортируется через КТК, образно говоря, подвисла на одной трубе.
Но альтернативы особо нет. Даже тот нефтепровод, который у нас в Китай ведёт, его же не заполняли долго. Просто повезло, что у «Роснефти» был долгосрочный контракт с ENPC, поэтому они отгружают миллион тонн в год, труба хотя бы наполовину возможностей работает. Если предположить, что мы зачем-то решим диверсифицировать не туда, куда трубы проложены, а куда танкеры уходят, то непонятно, зачем нам идти, например, в Юго-Восточную Азию. Там рынок не премиальный, к тому же его заливает российская нефть с дисконтом в 30%. Получается, Казахстан должен дать дисконт 40%. Зачем? Как справедливо было указано, большая часть нефти не наша, не мы принимаем решение, куда ее поставлять.
НАС, КАК БУЙ, БОЛТАЕТ НА РЕКЕ...
Интерес должен быть в том, чтобы обложить экспорт соответствующими налогами, чтобы они пошли в Национальный фонд, который сейчас находится на многолетнем минимуме. А дальше пустить деньги на госпрограммы, построить что-нибудь полезное для страны. Попытаться диверсифицировать производство. Например, произвести новые вагоны, потом отдать их в лизинг под 1% на 20 лет. Вот такая наша простая модель. Она не станет лучше от того, что происходит. Просто растет пространство неопределённости.
Если некоторое время у нас был политический риск транзита власти, весьма ключевой риск, то сейчас мы этот период преодолели, правда, случились трагические события в январе 2022 года. Евразийский вектор пока шатается, и тут надо как-то переждать этот ветер.
С какой стороны и куда ни посмотри, мы везде во всех смыслах являемся объектом. Нас, как буй: болтает на реке. Непонятно, куда все движения вырулят. Более тяжелого периода в плане неопределенности, характера вызовов и проблем еще не было. Хотя по факту распад СССР принёс более тяжелые последствия.
Единственное, что радует: в стране есть нефть, газ, металлы, пшеница, растительное масло. В этом плане Казахстан в выигрышной ситуации, поскольку может позволить себе запретить или ограничить экспорт. Возникает пространство для маневра, в отличие от других стран третьего мира. Им тяжелее в ситуации, когда вместе с инфляцией зашкаливает инвалютный долг, имеются проблемы с импортом продовольствия, кто-то не до конца отрегулировал цены на топливо. Такого в Казахстане не будет, нам повезло. Мы базовым необходимым сырьем насыщены достаточно хорошо.
Сергей Домнин, экономический обозреватель
