МНОГИМ ЛЮДЯМ СТАРШЕГО ПОКОЛЕНИЯ, ВЕРОЯТНО, ПАМЯТНЫ ИЗ ДАЛЁКОГО ДЕТСТВА РАЗЪЕЗЖАВШИЕ ПО ГОРОДАМ И ВЕСЯМ БРОДЯЧИЕ ЗВЕРИНЦЫ [газетная статья].
Это не зоопарк и даже не зоосад, а несколько клеток с дикими животными, перевозимых на телегах. Детям доставляло радость увидеть зверей, знакомых только по картинкам. А вот взрослые далеко не все испытывали удовольствие, с болью в сердце глядя на несчастных обитателей тесных клеток, где царь зверей лев не мог даже вытянуться, а гордый горный орел не мог полностью расправить крылья.
Эта печальная картина почему-то приходит на ум при взгляде на нашу грантовую систему. Грантовый проект с его ограничениями свободы напоминает клетку, хотя и не из железных прутьев, но с железным календарным планом, с железными и резко ограниченными условиями по времени, по требованиям, единым для всех, с одинаковыми по размеру и содержимому кормушками. Главное отличие состоит в том, что животное отлавливают и насильно загоняют в клетку, а ученого никто не тащит за рукав, чтобы предоставить ему индивидуальную или групповую возможность получить финансирование по интересующей его научной проблеме.
Наоборот, далеко не каждому страждущему удается добровольно-принудительно попасть со своим проектом в такую клетку. Добровольно – это понятно. Принудительно – потому, что другого пути, чтобы получить возможность вести научные исследования, у вас нет. Но и вероятность получить на два-три года эту клетку с кормушкой весьма невелика. Как гласит закон о науке, гарантируется и обеспечивается свобода творчества: твори, выдумывай, пробуй, но не за государственный счет.
Мне говорили некоторые члены рабочей группы по подготовке закона о науке образца 2011 года, что подготовленные ими материалы потом кем-то подчеркивались и переделывались. Сам помню, что последний обсуждённый и опубликованный проект закона предусматривал базовое стабильное финансирование научных исследований. Но вдруг на выходе оказалась грантовая система.
Цитирую, что говорилось с высоких министерских трибун перед принятием закона: «Новый закон высоко поднимет статус ученого и избавит его от произвола чиновников». Вот так. А сейчас найдется ли кто-нибудь здравомыслящий, кто скажет, что статус ученого вознесен до высоты седьмого неба, а чиновники просят у него аудиенции, чтобы спросить: «Чего изволите-с пожелать, ваше научество?».
Увы, как раз наоборот, ученый вынужден все время быть в полной зависимости от выработанной чиновниками системы ограниченного и разрозненного финансирования в виде разного сорта грантов, причем при полном неуважении к своему труду, как в этом мы убедились снова при сентябрьской грантовой кампании. Да и чему тут удивляться, если система находится в руках постоянно меняющихся случайных для науки, если не просто малокомпетентных в ней людей. В 2019 году сменились два министра и три председателя комитета науки. То же самое произошло и в этом году. Вот комитет науки объявил продление на две недели срока подачи заявок на персональные гранты для постдоков (постдокторантура, – прим. ред). Возможно, это продление от доброты сердечной к тем, кто еще не успевает придумать тему и обоснование своего индивидуального научного проекта, что сделать в одиночку не так просто. Продолжить свою диссертацию? Можно попасть под автопроверщик на плагиат, который не распознает, что совпадает текст в заявке с вашим же текстом, а не с чужим. И новую тему с ходу расписать на три года в календарном плане тоже нелегко, если думать о науке, а не о проблематичных деньгах.
Возможно, продление вызвано тем, что комитет науки так завален заявками, что быстро с ними не справиться. Или, возможно, пока имеет место недобор заявок, что было бы вполне естественно, так как не любой постдок, подумав, решится войти в клетку-одиночку с довольно странными условиями.
С одной стороны, основные требования просто повторяют те, что рассчитаны на коллективные (групповые) проекты. Но появилось требование, что получивший грант обязан (!) в это же время и за эти же грантовые деньги читать курс лекций в каком-нибудь университете. А там и так все часы распределены, и никто из преподавателей делиться ими не захочет. Волонтерский же курс ляжет дополнительной нагрузкой на студентов. Да и не каждый, даже талантливый в науке постдок, может хорошо и доступно читать лекции, на подготовку которых тоже нужно немало времени. Так что остается неясным, чему он должен отдавать предпочтение в ущерб другому. А еще пост-док должен найти себе научного консультанта, преимущественно зарубежного. Но статус такого консультанта тоже не ясен: кто будет и будет ли ему платить? Да и сама постановка вопроса или требования такого рода проявляет недоверие чиновников к человеку, защитившему диссертацию и вроде бы ставшему самостоятельным ученым.
Коллеги, возможно, в этом я что-то не так понимаю про пост-доков, так поправьте меня. Буду только благодарен.
Виктор Тейфель, доктор физико-математических наук.
