МАЛО КТО ЗНАЕТ, ЧТО В СТАРОЙ АЛМА-АТЕ 20-Х И 30-Х ГОДОВ ПРОШЛОГО ВЕКА ЖИЛИ ТЕ, КОГО МОЖНО ВПОЛНЕ НАЗВАТЬ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ И ССЫЛЬНЫХ, И БЕЖЕНЦЕВ ОТ РЕПРЕССИЙ, ВЫНУЖДЕННЫХ ОКАЗАТЬСЯ В ЭТОМ ГОРОДЕ ПОСЛЕ КАТАКЛИЗМА РАСПАДА ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ [газетная статья].
ДОЧЬ МОНАРХИСТА
В минувший понедельник, 21 ноября, исполнилось 45 лет со дня кончины Анны Борисовны Никольской, незаурядной и мужественной женщины – литературоведа, лингвиста, палеографа, библиотекаря, текстолога, переводчицы, писательницы, поэтессы, педагога. Вряд ли кто-либо из нынешней культурной среды обратил внимание на эту дату, хотя судьба Никольской неразрывно связана с Алма-Атой, в которой она прожила значительную часть своей жизни.
Родилась Анна Никольская 13 декабря 1899 года в Санкт-Петербурге в семье Бориса Владимировича Никольского, профессора права, монархиста, впоследствии ставшего яростным противником большевиков. Если вкратце, то летом рокового 1917 года Анна окончила Александровский институт (привилегированное учебное заведение). А в 1919-м большевиками был арестован её отец и вскоре расстрелян.
Анна работает на Волховстрое, организуя там первые курсы для рабочих, потом учится в университете, ведёт преподавательскую работу в ликбезе, партшколе, Институте истории искусств. Потом учёба в аспирантуре. Прекрасно владевшая французским, немецким и некоторыми славянскими языками Никольская занималась переводами, участвовала в ряде фольклорных и этнографических экспедиций Академии наук, читала в университете курсы палеографии и древнерусской литературы.
С 1931 года работает в рукописном отделе Библиотеки Академии наук. А в 1933-м её арестовывают и заключают в тюрьму. Сама Анна Борисовна всегда считала виновником ареста директора библиотеки Академии наук И.И. Яковкина (друга семьи Никольской), которому она препятствовала в санкционированном свыше расхищении неучтенных фондов. После ареста Анны ее мать покончила с собой.
А Никольская была «присоединена» к сфабрикованному органами ОГПУ в 1933-34 годах так называемому «Делу славистов» и в 1934 году выслана в Алма-Ату. И тут...
РАБОТАТЬ, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ
Дело в том, что в конце 1920-х Анна познакомилась с учившемся в Ленинградском университете Мухтаром Ауэзовым. Благодаря ему в ссылке Никольская активно участвовала в работе Союза писателей Казахстана. Выучив казахский язык, она приступила к стихотворному переводу лиро эпической казахской поэзии и сказок. Она много публиковалась в периодике Казахстана, но основным местом ее работы был Казахский педагогический институт, где она преподавала французский язык и читала курсы древнерусской литературы и французской лингвистики. Но в 1937-м её вновь арестовывают и на сей раз приговаривают к 10 годам лагерей. За что? Да какая разница? Как вы полагаете, в проклятом 37- м это для большевиков имело хоть какое-то значение – за что человека упечь в лагерь? Кстати, в 50-х Анна Борисовна была полностью реабилитирована, естественно, за отсутствием состава преступления.
И вот до весны 1943 года Анна содержалась в лагере на севере Свердловской области. Но, будучи уже инвалидом, «актирована» из лагеря без права жить в ряде городов страны. На положении ссыльной она поселилась в тогдашнем пригороде Алма-Аты Тастаке, где снимала угол в землянке.
А вот последствия заключения и издевательств в ходе следствия у Анны Борисовны были тяжелыми: это и туберкулез, и бронхиальная астма, и ревматизм, и язва желудка, и мучительные, регулярно повторяющиеся головные боли – после избиений в подвалах НКВД-ОГПУ. Живя в Тастаке, Анна Никольская зачастую вынуждена была работать на земляном полу, так как единственный в землянке стол был занят. Но она работала! Потому что понимала, что иначе не выживет.
Благодаря М. Ауэзову Никольская получила возможность зарабатывать литературным трудом. Среди переведенных ею нескольких книг казахстанских авторов самой значительной работой является перевод 1-го тома романа М. Ауэзова «Абай», осуществленный под наблюдением автора. Именно с этого, выполненного на полу в землянке русского перевода Никольской, выдержавшего около двух десятков изданий, роман был в дальнейшем переведен более чем на 20 языков, войдя в сокровищницу мировой литературы. Однако перевод Никольской был издан без упоминания ее имени на титульном листе...
ВНАЧАЛЕ БЫЛО ЕЁ СЛОВО, КОТОРОЕ ОСТАЛОСЬ НАВСЕГДА
Но хотелось бы вспомнить об Анне Борисовне не только как о выдающейся переводчице и мастере литературного дела, а просто как о человеке, тем более что автор этих строк хорошо её знал с самого своего детства. Наша семья жила тогда в знаменитых «косых домах» по проспекту Коммунистическому (прежде это был проспект Сталина), в доме №118. Анна Борисовна и её супруг, учёный-биохимик Борис Иванович Ильин-Какуев, жили в квартире 15, тогда как мы в 16-й, то есть этажом выше.
Был период в советской истории, когда большевицкая идеология неизбежно превратилась в словесный хлам, а свирепый контроль над всем и вся со стороны пресловутых карательных органов настолько ослаб, что даже оставшимся от прежней эпохи представителям «старой» эмиграции можно было безбоязненно собираться и общаться между собой. Что они и делали в своих алма-атинских квартирах. Начался этот период во второй половине 60-х годов прошлого века, когда ещё многие из того поколения были не только ещё живы, а вполне активны и очень жизнелюбивы.
Имена этих, безусловно, уникальных людей, известны, так сказать, в очень узких алма-атинских кругах, и одной из самых видных персон здесь была, конечно же, Анна Борисовна Никольская, которая даже в преклонном возрасте производила впечатление женщины «убойной», изысканной красоты. Ну а что касается её интеллигентности, энциклопедических знаний и общей культуры, то все, кто общался с ней, не могли оставаться к ней равнодушными.
...И на всю жизнь сохранились наши, так сказать, семейные литературные вечера, когда Анна Борисовна читала мне и моей старшей сестре Тане свои рассказы и повести. Своих детей у Никольской не было, да и не могло быть после всего, что с ней сделали в лагерях и следственных чекистских подвалах, так что нам посчастливилось получить от тёти Ани своё первоначальное литературное образование.
А одна из её повестей под названием «Искариот» навсегда врезалась в память своей пронзительной болью и ужасом оттого, как в ней Анна Борисовна описала и человеческую подлость, и человеческое отчаяние, но вместе с тем и свою стойкость, волю к жизни и способность выстоять в самых чудовищных обстоятельствах, когда предают все вокруг, но всегда остаётся надежда обрести новый свет и возродиться.
Сергей КОЗЛОВ
