…Автобус застыл у входа в греческую гостиницу и, казалось, перекрывал своим вытянутым корпусом всё пространство вокруг. [газетная статья]
Мы заказали с Виктором Кияницей машину в автомобильном прокатном бюро, а нам пригнали вместо уютного «сеата» или «фиата» этого монстра с обшарпанными боками. «Других машин сейчас, в туристический сезон, у нас нет», – говорят. Впрочем, это Витя говорил, за неимением других толмачей он взял на себя функцию переводчика с английского языка. Судя по неповторимому выговору Кияницы, в меня закралось подозрение, что язык Шекспира и Черчилля на факультете журналистики МГУ ему давали не самым идеальным образом. Но главное, тем не менее, было достигнуто: Витя и греческая тетя, пытавшаяся впарить нам вместо желанного седана списанный из американской школы автобус, прекрасно понимали друг друга. Во всяком случае мне вручили ключи от железного динозавра.
Я открыл скрипучую дверцу кабины и взгромоздился на водительское сиденье: «Высоко сижу, далеко гляжу!». Голова Кияницы была у моих ног, он недоверчиво наблюдал за моими лихорадочными манипуляциями. «Это что за цацка?» – Я выдвинул со скрежетом из пыльной пластиковой панели какую-то ручку. «Спроси, Витя, у этой Мелины Меркури, где здесь подсос».
Витя раздул щеки и многообещающе пошевелил усами. На его красном от спешного однодневного загара лице появилось задумчивое выражение. Равняясь на степных мудрецов, Кияница не спешил с ответом. Но мне было не до восточных фанаберий: «Ты что, не знаешь, как будет по-английски «подсос»?». Кияница вдохнул поглубже ароматный бриз острова Корфу, оглянулся вокруг себя, словно в поисках помощи – да откуда было ей взяться? – и обреченно наклонился к уху гречанки.
Что он доверительно сказал этой праправнучке колдуньи Медеи, осталось почти античной тайной. Но гречанка мгновенно вспыхнула огнём и пошла на Кияницу с кулаками: моя просьба об автомобильном подсосе ей явно не понравилась. Витя же предусмотрительно перебежал по другую сторону автобуса и закурил, показывая всем своим существом, что все происходящее его ни в коей степени не касается… Я запоздало осознал, чтонадоспасать ситуацию, и объявил автогречанке на чистом английском: «Окей! Зершен гуд, мадам! Берем на абордаж ваш чертов автобус, берем!».
Рассадив наших жен по лавкам с сиденьями, давным-давно протертыми пятыми точками гипотетических школьников, мы отправились в путь. Кияница смело взял на себя роль штурмана на хитрых корфианских дорогах. Виктор сидел рядом со мной, пробуя листать атлас с картами Греции, но сие у него не получалось. Ему было не до этого. «Витя, держи!» – орал я на очередном серпантине, видя, как на повороте над пропастью у меня на руль вываливается торпедная панель со всеми ее кнопками, тумблерами и остальными причиндалами. Кияница страховал левой рукой руль, почему-то ставший непослушным, а правой, помогая себе коленями: вбивал на предназначенное ей место водительскую панель. Поначалу такая спасательная операция на ходу едва не угробила нас, однако со временем наш тандем сработался, и вождение по горным трассам Корфу этого реликтового механизма даже начало приносить нам мазохистское удовольствие.
Мы старались каждое божье утро отправляться на новый пляж. Никакого спорта, только валяние на песке!.. Крокодил так делает, зато живёт триста лет… Кияница откровенно наслаждался у тёплого эллинского моря: «Город так надоел, что впору открыть мастер-класс по харакири!». Мы добирались до лежаков под многократно выгоревшими зонтами в бетонных горшках и, прихватив по банке пива, восторженно отдавались природе… Да – морю, солнцу, воздуху, в котором витали тени гомеровских мифов. И главное, балдели от общения друг с другом. Как сказал Станислав Говорухин, «жизнь прожить надо так, чтобы было о чем рассказать, но чтобы было стыдно это рассказывать».
Нам, впервые отправившимся отдыхать совместно, ничуть не было стыдно. Мы говорили и говорили. Обо всем. Задушевно, с восторгом от ощущения того, что каждое твоё слово понимается. Разве не древние греки считали, что понимать другого это значит быть свободным? И еще, не менее важное: мы в те мгновения не думали. Вообще! С годами вырабатывается умение жить не думая. В какой-то момент, когда ты в состоянии контролировать ситуацию, отключаешь мозги. Да и по большому счету зачем они тебе нужны на пляже, на берегу улыбающегося моря? Вот и не думаешь! Совсем… От мыслей только боль в висках и утреннее похмелье.
Ворошу в памяти, о чем же все-таки мы тогда с Витей говорили. Ищу – и не нахожу. Сохранилось только щемящее чувство исподволь прожитого счастья, ведь Кияница был человеком счастья. С годами он, как и все настоящие люди, не менялся, только становился лучше, словно наш любимый казахстанский коньяк. Благодаря Вите яоткрыл для себя целую страну. Открыл её удивительных людей, многие из которых стали моими друзьями. Если я долго не еду в Казахстан, мне его болезненно не хватает. Это тоже Виктор Кияница… Его подспудное, незаметное волшебство.
Замечательный советский писатель, добрый ангел Ахматовой и друг моего отца Виктор Ардов утверждал, что до шестидесяти лет человек существует, а после – Господь награждает его годами, как чаевыми. Витя Кияница не существовал, а жил на полную железку, не заботясь о чаевых. Он ушел пронзительно рано. Одно лишь примиряет с грубой действительностью: ведь и на том свете нужны хорошие люди. Разве не так?
Кирилл ПРИВАЛОВ (Москва), журналист-международник, писатель, публицист
