Без Витьки. Сказать это трудно. Объяснить, что ушло вместе с ним, ещё труднее, просто потому что лучше всех такие вещи умел делать сам Витька. Незаметно, без резких фокусировок, без граней, он умел как-то тихо сделать так, что сначала все собирались, потом начинали друг друга слушать, потом погружались в то единое человеческое пространство, которое, казалось, уже навсегда потеряли. А потом из этого что-нибудь получалось: статьи, проекты, дружбы, таланты, издания… [газетная статья]
Вокруг нашего поколения, журфаковцев МГУ 1986-го выпуска, все время что-нибудь распадалось. Всесоюзная пресса, иногда – страны, иногда – семьи, иногда – дружбы. Это против воли затягивало, все за что-то сильно боролись, не всегда замечая, как борьба за ту или иную правду становится, по факту, борьбой за себя. Потом замечали, становилось противно, но с баррикад, тем более благоустроенных, всегда трудно слезать. Выручало одно. Все знали: однажды Витька приедет в Москву (или вытащит в Казахстан), мы все соберемся и попробуем снова что-то собрать. Если не мир вокруг нас, то хотя бы себя самих. Как у него это получалось, бог знает.
Когда он приезжал в Москву, я всё время опаздывал: почему-то встречи приходились почти всегда на четверг, в «Огоньке» в это время сдавался номер. Витька так и звонил: «Что, сдаёшься? А мы тут собрались…». Приходилось сдаваться ударно. Или продолжать после сдачи, потому что не встретиться было нельзя.
Мне кажется, Витя объединял, потому что первым из нас сделал единственно правильный выбор: даже когда все вокруг распадается, нельзя распадаться самим. Вот он, московский журфаковец с украинской фамилией и родившийся в Казахстане, просто взял и остался таким личным Советским Союзом, который всех этих развалов не принял и в себя не впустил. Начиная с раскола самой популярной газеты мира (у «Комсомольской правды» начала 1990-х, где мы с ним работали, был тираж за 20 миллионов), раскола, который, по сути, можно считать одной из форм распада СССР. Думаю, по той же причине он и смог издавать ее, как и «АиФ», в Казахстане. А до этого еще и «Огонёк».
Тут, конечно, меня поправят (и правильно сделают), не в одной же перестроечной прессе дело. Нет, конечно, просто мы из нее родом, так вышло. Профессия поэтому была для Вити не только работой, но и тем человеческим делом, которое делают вместе и для всех, как, собственно, и учили на том самом журфаке у Я.Н. Засурского. Если поверил в это хоть раз, то отречься уже невозможно, даже если подход не ко времени и не ко двору. Дело не только в том, чтобы не пропасть поодиночке. Дело в генах. Он пытался всю жизнь сделать так, чтобы что-то – ну хоть что-то! – оставалось от того времени, когда мы все ещё были большими.
Да и приоритеты у многих уже поменялись. Это в 1992-м казалось, что борьба за свободу – она и есть борьба за себя. Со временем становится ясно: бороться стоит за то, чтобы самими собой оставаться.
Мы, конечно, ещё соберёмся, чтобы поговорить обо всем этом, – на поминках в Москве. Витя Кияница, увы, не приедет.
Светлая память!
Дмитрий Сабов (Москва)
