В МИНУВШУЮ СУББОТУ В РЕДАКЦИИ «АИФ КАЗАХСТАН» ОТМЕТИЛИ СКОРБНУЮ ДАТУ. ДЕВЯТЬ ДНЕЙ НАЗАД СКОРОПОСТИЖНО СКОНЧАЛСЯ НАШ ДРУГ, УЧИТЕЛЬ И ШЕФ ВИКТОР ВИТАЛЬЕВИЧ КИЯНИЦА. В РЕДАКЦИЮ СО ВСЕХ КОНЦОВ СТРАНЫ И БЛИЖНЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ ПРОДОЛЖАЮТ ПОСТУПАТЬ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ. ПИШУТ НАМ КАК РЯДОВЫЕ ЧИТАТЕЛИ, ТАК И МАСТИТЫЕ ЖУРНАЛИСТЫ. НЕКОТОРЫЕ ИЗ НИХ МЫ РЕШИЛИ ОПУБЛИКОВАТЬ НА СТРАНИЦАХ ГАЗЕТЫ. [газетная статья]
ЖИЗНЬ ЗАКОНЧИЛАСЬ, НО БИОГРАФИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Чаще наоборот. Биография заканчивается, а человек живёт. Вернее, доживает. Есть такой термин, чиновники придумали: «период дожития» называется. Хреново звучит, если честно.
Я не помню, когда мы с Витей пересеклись в первый раз. Да и не важно теперь. Есть такие люди, чьё присутствие в твоей жизни становится со временем привычным и даже обязательным. Благодаря им твоё существование как будто бы приобретает дополнительный смысл, поскольку к тебе могут обратиться. Могут вспомнить. Попросить чем-то помочь. Что-то сделать. И ты с удовольствием это выполняешь. И когда они уходят, всегда неожиданно и вдруг, твое дальнейшее существование порождает почему-то чувство вины. Несправедливости. Оно разом беднеет, становится тусклым, как вот сейчас. Отломился кусок, и не приклеить обратно…
Витя собирался ко мне на съёмки на Кордай.
– Дубак, – отговаривал я. – Чего ты попрёшься? Ветер с перевала. Особенно по ночам.
– Да ну, – отмахивался он. – Что я, степь не знаю?
– Ну, смотри сам. Тогда надевай на себя всё, что есть, – сказал я ему в последнем телефонном разговоре.
– Хорошо. Приеду, – пообещал он. – Фотографа захвачу. Поснимаем.
И не приехал. Получилось так, что мне пришлось к нему ехать. А там батюшка с кадилом и люди по кругу со свечами у образов…
Этот год всё никак не закончится, черт бы его побрал. Отнял многих. Вымывается эпоха. Живёшь с ясным ощущением того, что бесовское время стремительно наступает по всем фронтам. Уходят люди. Что остается? Вернее, кто? Блогеры вместо журналистов, тиктокеры вместо музыкантов, стендаперы вместо сатириков… Откуда они взялись все? На каком конвейере производят всех этих шутов и скоморохов, заполнивших сцены, экраны и концертные залы?
Как-то незаметно и постепенно всему нашлась замена. Не осталось оригиналов. Кругом сплошь копии. Дубликаты и муляжи. По сути суррогат и фальшь. И вроде бы выходят книги, а нет там литературы. Снимаются фильмы, а смотреть нечего. Газет тьма тьмущая, а что читать?
Витя был оригиналом. Он был настоящим. Подлинным во всем. В дружбе. В работе. В жизни. А это уже по нынешним меркам сродни подвигу. Остаться верным профессии. Не скурвиться. Не подстроиться под мейнстрим. Не слиться с потоком. Не скатиться в желтизну. Сохранить верность традициям старой гвардии. То есть остаться гвардейцем.
В одну из последних встреч, помню, пришел он ко мне на репетицию в Лермонтовский (Национальный академический русский театр драмы им. Лермонтова, – прим. авт.). Я там ставил «Жили-были». Витя посидел в зале, посмотрел, а потом говорит:
– Автобус зачётный. Я не сразу понял. Какой ещё автобус? А он же зоркий, все видит.
– На заднем плане, – улыбается. – Среди декораций. Теплом от него веет. Атмосферу даёт.
И на самом деле. Вгляделся я в этот автобус уже Витиными глазами. Действительно греет. И сразу успокоился. Не стал больше парить мозги ни себе, ни художнику.
– Это Кужеля работа, – говорю.
– Мастер, – одобрительно кивнул Виктор.
Он все чувствовал. Даже самую малую неправду замечал. А когда встречался с правдой, то радовался. Он умел радоваться. За других. И это здорово. Не каждому дано.
После репетиции пошли по чайку. Там напротив кафешка через дорогу.
– Чего приходил-то? – спрашиваю.
– Просто.
– Да ладно, – не верю я. – Ты так просто не придёшь. Наверное, материал какой задумал?
– Ну не без этого, – говорит. – Думаю, с Верком (Виктор Верк – известный казахстанский журналист, – прим. авт.) вам стоит посидеть.
– На тему? – спрашиваю.
– О культуре.
– Как говорить о том, чего нет? – хмыкаю я.
– Вот об этом как раз и говорить.
– Ты считаешь, что это еще кому-то нужно?
– Считаю, что нужно поддержать дух разумных, – улыбнулся он в свои усы. – Ведь с неё все начинается и ею заканчивается.
Так вот. Если о культуре.
Думая о Викторе, невольно начинаешь думать о том, чего в нас нет. Не осталось. В широком смысле. Чего нам всем нынче жутко не достает.
В нас нет цивилизованности. Терпимости. Света. Такта. Тонкости. Интеллигентности. Не наносной. Не нагугленной и не начитанной, а обыкновенной. Человеческой. Чем Виктор обладал в полной мере. Причём без напряга. Легко и естественно. Он был им. Носителем правды. Культуры. Интеллигентом. Не совался в кадр. Не лез на трибуну. Не шумел. Не кричал. Не судил. Знал много. Видел немало. Говорил вполголоса. Очень точно формулировал мысль. Держался просто. Всегда старался выглядеть вторым номером, хотя по сути всегда был первым. Делал добро незаметно. Вот именно – незаметно. Это и есть в высшей степени та форма интеллигентности, о которой еще Чехов писал в письмах своему брату.
И главное, он всю жизнь занимался своим делом. Это ведь тоже большая редкость сегодня. Когда человек нашел свое дело и дело ответило бы ему взаимностью. С этим Вите повезло. И это тоже редкость. Многие ведь из нас учились на художников, а работают малярами…
И где бы Виктор ни трудился: в газете ли, на телевидении, в канцеляриях больших начальников, он везде был гармоничен и жил в ладу с собой.
«Аргументы» и «Комсомолка» – пожалуй, последний островок той журналистики, которую завещали старые мастера. Во всяком случае в печатном ее виде. И здесь тоже во многом заслуга Виктора. И это уже исторический факт, как бы к этому ни относились все остальные. Конечно, нет ныне тех невероятных тиражей, нет той по-хорошему голодной, читательской атмосферы, но свечи-то горят. И не гаснут! И пока будут они светить, будет жива и память о нём. О Вите.
Ермек ТУРСУНОВ, кинорежиссёр
