Здравый смысл и общественное мнение– это далеко не всегда одно и то же
КАЗАХСТАНСКОГО ЖУРНАЛИСТА ДЕНИСА КРИВОШЕЕВА УЖЕ НЕ ПЕРВЫЙ РАЗ ПЫТАЮТСЯ ПОСАДИТЬ ЗА РЕШЕТКУ. И КАК ЭТО БЫВАЛО РАНЕЕ, ЗА ТО, ЧТО ОН РЕШИЛСЯ РАССКАЗАТЬ ТУ ПРАВДУ, КОТОРАЯ КОГО-ТО НЕ УСТРОИЛА. [газетная статья]
– Денис, что заставило твоих оппонентов подать в суд и требовать для тебя тюремного заключения?
– В ноябре прошлого года полиция зарегистрировала заявление гражданина Александра Пылаева, в котором он ставит вопрос о привлечении меня к уголовной ответственности по статье 147 ч. 5 УК РК «Распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну». Сейчас я допрошен в качестве свидетеля, имеющего право на защиту. Причиной послужила моя публикация в «Фейсбуке» о деле Лизы Пылаевой, где в качестве аргумента в несостоятельности позиции моего обвинителя и его сторонников была приложена комплексная судебно-медицинская экспертиза по факту смерти Лизы, полученная мною легально.
– А что произошло с Лизой?
– Почти два года назад она погибла. Произошло это в большом доме мамы и ее родителей. По всем признакам – несчастный случай. Полиция возбудила уголовное дело по статье «Убийство». Так всегда происходит, когда в деле есть погибший, и у него травмы, происхождение которых не определено. Такие факты регистрируются в Едином реестре досудебных расследований по подозрению в убийстве и дело открывается по подозрению в убийстве. В ходе следственных действий следователи проверяют данную версию. Так сложилось, что родители девочки в разводе. Отец девочки, Александр, с первых дней обвинил семью бывшей жены в убийстве и устроил настоящую сетевую вакханалию. Образ убитого горем отца, который ищет правду о смерти дочери, был симпатичным сетевой публике, а нежелание глубоко погружаться в проблему создало эффект поддержки через сопереживание и «лайки». Очень быстро к Александру присоединились «лидеры общественного мнения», известные блогеры и активисты, каждый со своей мотивацией. Сеть быстро определила виновных, благо, теорий произошедшего предостаточно. Эмоциональные посты отца, его все более невероятные версии происшествия, только разогревали ситуацию. Еще большее влияние на нее оказали письма и визиты Пылаева в разные государственные инстанции. Несколько сотен обращений, встречи с министрами и крупными должностными лицами. Любое альтернативное мнение, призывы дождаться результатов расследования воспринимались в штыки. «Правда о Лизе» принадлежала только отцу.
– А что семья матери?
– Они просто переживала горе, которое их постигло. Не писали, не просили поддержки, стойко переносили две беды: смерть ребенка и информационный террор, развязанный отцом.
– Как ты оказался в этом деле?
– Впервые к нему меня подключили сторонники Александра, требуя встать на его защиту. Решил узнать подробности и при изучении дела, поведения отца, прочих признаков понял, что здесь не все так, как транслирует сеть. Все излишне эмоционально, и цель, как мне показалось, вовсе не найти «правду о Лизе». Потом я встретился с мамой и ее семьей. Успешные люди, способные брать на себя ответственность и говорить правду. Они видели тот ужас, который разворачивался в социальных сетях, но ничего не могли сделать, а власти и не подумали остановить сетевой буллинг, в котором участвует целая армия, и Пылаев нападал с ней на любого, кто высказывал иную точку зрения. Яростной атаке подверглась блогер Баян Есентаева, когда записала интервью с матерью и бабушкой Лизы. Такого количества оскорблений, такой ненависти казнет еще не видел. И вот когда уже в своем неистовстве сетевое сообщество дошло до прямых угроз и невероятных теорий заговора, я опубликовал экспертизу, которая моментально сняла напряжение. Эмоции воспалять легко, а вот с медицинскими терминами куда сложнее. Этим я помешал Александру Пылаеву в его утверждении собственной «правды о Лизе», поэтому он и его сторонники заявили, что используют все возможности, чтобы привлечь меня к ответственности.
– Что подвигло тебя заняться этой историей?
– Почти два года следствие не может принять никаких решений. Насколько я понимаю, нет обвиняемых, нет подозреваемых. Если есть сомнения, то нужно привлекать иностранных экспертов, но сейчас все выглядит несколько странно. Тем временем дело больше похоже на сюрреалистичную картинку, в которой в отдельной реальности культивируется ненависть к одной отдельно взятой семье. А вообще, эта история о том, как легко манипулировать общественным мнением, как можно использовать эмоции сострадания для продвижения собственных инициатив. Посмотрите, кто подключился к травле семьи матери: фонд «Не молчи», на счету у которого множество кейсов, где в насилии обвиняли невиновных. Руководитель фонда спекулирует самыми большими страхами общества – насилием, которое и правда присутствует, но в причинах которого не пытается разобраться, а лишь зарабатывает поддержку сетевых пользователей, о чем не раз писалось. Подчеркну: мы все хотим добиться правды, только – настоящей.
– То есть ты считаешь, что кто-то просто спекулирует произошедшим с людьми, подвергшимися домашнему насилию?
– Самое страшное – это общественное негодование, которым легко управлять. Многим пользователям соцсетей нет нужды изучать вопрос, они следуют за эмоциями большинства. А если учесть, насколько глубоко чувство сопричастности в борьбе с чем-то знакомыми и опасным и на стороне якобы слабого, то все становится очевидным. Причем суд и полиция также подвержены этому влиянию. И если раньше, в досетевые времена, общество нечасто могло изменять ситуацию, то, зная, как работают соцсети, могу сказать: практически на каждый приговор в шумном деле, на каждое преданное огласке следствие оказывается давление.
И слишком много спекуляций на тему насилия. Борьба с ним становится чуть ли не бизнесом, хотя решить эту проблему можно, но не так, как это делается в бесконтрольной и безответственной сетевой паутине. Цель здесь вполне тривиальная – дискредитировать силовиков, которые якобы неспособны без помощи общественников справиться с насилием, и объявить недееспособной всю власть. Параллельно такие организации продвигают совершенно чуждые нормы морали, законы жизни, модели поведения. Деятельность таких организаций способствовала появлению у нас такого феномена, как «мускулинная токсичность». Быть нормальным мужчиной становится опасным.
– Как часто сталкивался ты раньше с подобными претензиями или даже с судебным преследованием по случаям такого рода?
– Меня не раз вызывали в полицию с целью объясниться, высказаться об источниках информации, и каждый раз я говорю, что правда не может быть преступлением. Но это впервые, когда меня обвиняют по столь серьезной статье УК. Правда – это прежде всего документы и реальные факты, а не измышления отравленного ненавистью мозга. Она может не нравиться, мешать планам, но в конечном итоге для общества важнее не быть втянутым на чью-то сторону конфликта, не быть используемым в неприглядных целях. Правда в том, что если журналист ведет расследование, то по закону имеет право собирать любую информацию, если только она не является государственной тайной. Более того, журналист имеет право предпринимать усилия по предотвращению преступления. Я посчитал, что эскалация ненависти в социальных сетях против семьи мамы Лизы достигла угрожающих масштабов, и всегда может найтись человек, который внемлет требованию масс, требующих «разобраться с семьей». Публикация экспертизы остудила пыл и сняла остроту дискуссии, а значит, я выполнил свою миссию.
Марк ЛОТВИН
