ЧТО ЕСТЬ ЖУРНАЛИСТИКА В КАЗАХСТАНЕ? ЕСЛИ ОНА ЕСТЬ, ТО КАКАЯ? А ЕСЛИ НЕТ, ТО ПОЧЕМУ? ОБ ЭТОМ РЕШИЛИ CРАЗУ ПОСЛЕ СВОЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ПРАЗДНИКА ПОГОВОРИТЬ ЖУРНАЛИСТЫ ВИКТОР ВЕРК И СЕРГЕЙ КОЗЛОВ [газетная статья].
Сергей КОЗЛОВ: Не знаю, как тебе, но я всегда испытываю в конце славного месяца июня чувство неловкости, потому как в стране в это время отмечается день, даже не знаю, как его теперь назвать, – работников СМИ, что ли? Раньше называли его Днём журналиста, а ещё раньше – Днём печати. В общем, понятно: день, когда вспоминают о том, что есть где-то в стране люди, которые о чём-то каждый день пишут, снимают видео, вещают по радио. Сообщают, так сказать, о происходящем в их городе-селе-посёлке, в округе, в других регионах, в мире, наконец. Иными словами, обществу, казалось бы, необходимые. Если б не они, то и не знал бы современный человек о том, что и где, кто и почём, зачем и почему. Но отчего же охватывает меня чувство неловкости, спросишь ты, коллега и собрат по ремеслу? Да потому, что нигде в мире больше, насколько я знаю, не отмечают наши коллеги своего профессионального дня. Только на пространстве бывшего СССР такая традиция кое-где сохранилась. Есть, правда, в мире день свободы печати, но это так, как-то в общем, свобода и свобода, не совсем про профессию. Но это не значит, что, мол, если нигде больше в мире день такой не отмечают, то нам за свой стыдиться надо. Отнюдь нет. Просто какой-то стал этот день у нас странноватый. И переносили его несколько раз – то был в мае, то стал последним воскресеньем июня, то наконец установился на 28-м числе этого месяца. Такое впечатление, что там, на властном нашем верху, просто не знали, что с этим днём делать. Так же, впрочем, как и с нами, грешными. Вот опять новый закон о СМИ готовится. Это какой же по счёту?! Не знаю другой профессиональной деятельности, которой за три десятка лет уделялось бы столь пристальное законодательное внимание. Можно подумать, что казахстанская журналистика так стремительно меняется, что власть наша не успевает за ней следить и её регулировать, и с каждым десятилетием, а то и пятилеткой, издавая новые законы, устанавливая правила, трактуя нормы, кто есть журналист и как ему себя вести…
Виктор ВЕРК: Вот ты упомянул о Всемирном дне свободы слова – не печати, заметь, а именно слова! Почему это не про нас? Да потому, что мы не привыкли к сменяемости власти. К цивилизованному политическому рынку. У нас в экономике-то рынком почти не пахнет, от какой же сырости он в политике заведётся? Сейчас, правда, нам сверху твердят о деолигополизации, о справедливом государстве (оно же слышащее, хотя на деле это абсолютно разные вещи), а кто определяет критерии этой справедливости, этой «слышимости»? То же самое государство. Но так ведь не бывает! Именно пресса, свободная, неоднородная и назойливо дотошная, должна быть чутким барометром открытости и, если угодно, сервильности государства, его соответствия не только писаным, но и неписаным нормам взаимоотношений власти и общества, это ещё принято сейчас называть «общественным договором». А у нас пока нет ни институционально оформленного общества, ни зависящей от политических и экономических запросов этого общества власти. Почему в стародемократических странах не отмечают день журналиста? Да потому, что там этот день длится круглогодично – десятилетиями, столетиями. Там пресса – выражающая интересы разных партий, за которыми стоят разные промышленно-финансовые группы, не свободна от обязательств перед ними, зато свободна от кампанейщины, столь знакомой нам. Посмотри, всю дорогу – от совка до наших дней – нас постоянно призывают сплачиваться: то под знамёнами КПСС, то «вокруг президента». А ведь наша главная задача – ин-фор-ми-ро-вать, каждый на свой лад, чтобы потребитель этой информации находил приемлемую для себя картину мира где-то посередине. А у нас, открывая каждый день сайты основных газет, включая телеканалы и настраиваясь на радиостанции, ловишь себя на навязчивом дежавю: те же новости, те же комментарии к ним тех же спикеров. Так называемое информационное поле – это коврик в приёмной облечённого властью importantа, на котором топчутся в предвкушении добычи работники пера и то… пардон, микрофона. Одним власть благоволит, раздавая подачки разной степени щедрости, других покровительственно похлопывает по плечу – дескать, сплачивайтесь теснее, докажите, что вы не халявщики, а партнёры, то бишь патриоты и даже государственники. Как только докажете, так сразу и будет вам счастье. Для таких «сторожевых пуделей демократии» и придуман профессиональный праздник, бывший до недавних пор общим со связистами…
С. К.: Помнится, как в Алма-Ате была первая международная конференция по свободе слова под эгидой ЮНЕСКО. Скоро ей будет тридцать лет. Октябрь 1992 года, проходило всё в зале заседаний Верховного совета, народу туча, приехали впервые журналисты как с Запада, так и с Востока. Атмосфера была потрясающая. Всё, упал железный занавес, ушла в небытие любая цензура, теперь свобода! И мы все – часть свободной мировой прессы! Вот если бы тогда спросили нас с тобой: а как вы представляете себе состояние казахстанской журналистики, скажем, через три десятка лет? И чего бы на это мы ответили? Наверное, ответили, что состояние это будет в 2022-м просто офигенное, такое будет состояние, что даже представить себе невозможно, какое будет хорошее состояние. Наверное, сказали бы мы с тобой: то поколение журналистов, которое будет работать в том, счастливом во всех отношениях 2022 году, даже и понять не сможет, если мы ему попытаемся рассказать, какой ужас и кошмар творился в советские идеологически закоснелые времена, когда партийная цензура вытравливала из журналистского слова всю свободу и правду жизни. А они, счастливые наши молодые коллеги, которым предстоит работать в прессе в состоянии полной свободы и отсутствия партийного контроля, будут совсем другими, – умнее и лучше нас (как пелось в одной, прошу прощения, советской песне). И вот эти три десятилетия прошли. Журналистика и впрямь изменилась, и с советской её сравнить никак нельзя. Однако насчёт свободы самовыражения журналиста осталось немало общего с тем временем. Или я перегибаю?
В. В.: Один наш общий с тобой знакомый друг рассказывал, как ему на творческий конкурс пришло несколько пространных опусов от некоего ветерана «идеологического фронта», который превозносил нынешнюю власть ровно за то же самое, за что три года назад нахваливал прежнюю. Это к вопросу о свободе самовыражения журналиста. Вот именно поэтому с некоторых, уже довольно давних пор обыватель, скажем так, не вполне доверяет нашему брату-медийщику. Но рискну предположить, что это не стопроцентно наша вина. Пресса станет вменяема аккурат после того, как власть станет цивилизованно сменяема, когда в политике, как и в суде, восторжествует принцип состязательности, а не то, что сейчас безошибочно читается между строк каждого второго собрата по цеху: ничего личного – только бизнес.
С. К.: Да, многие коллеги разошлись по лагерям, часто враждующим, стали работать, увы, только за деньги. Это правда, куда от неё денешься. Да и СМИ распределены… Свобода слова? У меня ощущение, что само это понятие превратилось в некий ироничный штамп, характеризующий отношение общества к этой свободе. Это только мне кажется или всё-таки в нашем обществе превалирует убеждение, что свободы слова у нас быть не может, что все журналисты продажны и лживы, что власть сделала так, чтобы журналистика ей служила? Да и не только власть, но и пресловутые олигархи, которые любого из нас могут и засудить, и попытаться запугать. Но при этом люди наши почему-то именно нам чаще всего предъявляют претензии в нечестности и предвзятости. А вот, например, к судьям это относится, на мой взгляд, гораздо реже. Что же касается попыток регулировать журналистику, то, наверное, без этого нашей власти просто нельзя. Неспокойно ей, когда она на какое-то время оставляет этот процесс. Вот и сейчас поговаривают о том, что журналистам якобы будут выдавать некие «сертификаты благонадёжности». То есть создаётся единая государственная система аккредитации журналистов. Вот так и хочется этим инициаторам сказать: не поможет. Вы чего добиваетесь? Чтобы так зарегламентировать нашу работу, чтобы у вас всегда под рукой было законное основание привлечь журналиста к ответственности? Слушайте, вы и так это можете сделать без всяких законов. И каждый журналист это знает. И законы ваши направлены прежде всего на то, чтобы нашу работу сделать ещё сложнее. Ведь никогда, я говорю это с полной ответственностью, никогда ни один чиновник, ни одно ведомство не выполняет требование вашего же закона о предоставлении нам информации. Чтобы в оговоренные законом сроки, чтобы по существу, чтобы компетентно ответить на журналистский запрос. Весь ваш чиновничий аппарат буквально демонстрирует пренебрежение вашими же законами. При этом вы знаете, что информация – наш хлеб. Но вам на это, извините, наплевать. Также, впрочем, как и на законы. Вы их создаёте для нас и только для нас. Зачем? Да уже сказано. Чтобы каждый год люди вспоминали, что есть такая профессия, и задавались вопросом: а нужна ли она в нашем обществе?
В. В.: На это я могу только повторить свой старый тезис: нам не нужен закон о СМИ в принципе, как не нужно и «профильное министерство». Достаточно четко прописанного административного кодекса и пускай неписаного, но незыблемого для обеих сторон общественного договора. Знаю, когда-нибудь так и будет. Больше того, верю, что если не мы с тобой, то наши молодые коллеги могут дожить до этих времен…
