Как разобщить людей, чтобы объединить народ?
Сегодня подавляющее большинство прогнозов того, что нас ждет после карантина и самоизоляции, касаются экономики. Но почти никто не пытается объяснить, что же будет со здоровьем нашего общества, когда страна преодолеет неожиданную напасть коронавируса.
[газетная статья]
Хорошо сидим?
Одна из самых популярных медицинско-политических установок периода карантина: «Мы поможем друзьям и близким, если будем держаться как можно дальше друг от друга». Кто-то из крупных санитарных светил в самом начале пандемии так и заявил с экрана телевизора: «Сейчас наша главная задача – разобщить людей…». То есть самый эффективный метод бороться с заразой – сделать так, чтобы они не были вместе и почувствовали благо от изоляции. Задача, думается, в основном решена. Причем довольно эффективно.
Происходящее в своей уникальности таит и невиданную доселе цель: помимо опасности сделать нашу материальную жизнь совершенно иной, изменить и наше отношение ко всему нематериальному, ко всем сторонам нашего общественного и личностного бытия. Кто-то остроумно заметил, что эпоха глобальной разболтанности сменяется на жизнь в условиях местечкового пуританизма. Возможно, сказано слишком жестко, однако не без глубинного смысла.
Кстати, пуритане долгое время считались в христианском мире сектантами, то есть обособленной группой людей, которые всячески демонстрировали свою отчужденность от общепринятых религиозных догм, а девизом их было: «Тот, кто страдает, – побеждает».
Обособленность сегодня – это тоже догма, которую напористо внедряют в наши умы и в бытие по всем информационным каналам. И несмотря даже на присутствие, казалось бы, всепроникающего интернета, спастись от одиночества и отчужденности, надо полагать, удается далеко не всем, если не сказать немногим.
Как-то так само собой стало ясно, что человек – это, извините, «животное социальное» (это ещё бородатый мыслитель Маркс говорил!), что ему помимо хлеба насущного нужно видеть перед собой кого-то, с кем-то перемолвиться, узреть лицо собеседника. Пусть даже этот собеседник отнюдь не друг и даже не близкий. Мы все оказались нужными друг другу, несмотря на наши различия и на нашу комфортную уже привычку жить вполне себе индивидуально, на возможности обособиться стенами своих квартир и домов.
Общественная, культурная, политическая жизнь замерла, но отнюдь не прекратилась. Все параллели натянуты, но все же – когда бывали целые эпохи свирепого насаждения единых и неоспариваемых догм, – где-то подспудно, всегда и повсюду, зрели совсем другие всходы. Шел процесс рождения чего-то совершенно невиданного и диаметрально с этими догмами расходящегося. Так произошло, например, в Европе времен Средневековья. Века господства церковных догматов сменились временем революционной духовной реформации и крушения прежнего отношения и к вере, и к бытию.
Говорят, что интровертам духовный карантин только во благо, они и так сами в себе. Но на поверку стало видно, что им-то для пополнения своих глубоких «душевных хранилищ» как раз и нужен эмоциональный материал от окружающих. Это как нельзя более наглядно видно по тем же соцсетям, это отмечают профессиональные психологи. И именно эти погруженные во внутреннюю лабораторию познания жизни индивидуумы рождают идеи, которые впоследствии используют уже, скажем так, ярко выраженные экстраверты, сиречь, революционеры и ниспровергатели догм.
Пока что тревожные сигналы о домашних «революциях» поступают в виде сообщений про семейное насилии, и индивидуальные эксцессы – вроде запоев и диковинных чудачеств в заточении. Есть, правда, и массовые проявления некоего творчества, чаще всего музыкального. Художник ведь тоже, как и политик, не может без внимания публики. Но уже налицо и тревожные симптомы довольно широко распространяемого раздражения и даже демонстративного выражения протеста против «произвола власти». Когда людям, несмотря на очевидность происходящего, всё равно непонятно, почему всё это происходит именно с ними.
Иными словами, карантин материальный вполне понятен, но вот карантин наших душ пока что объяснить непросто. А уж представить его последствия и подавно.
Атомизация сознания
Все когда-нибудь кончается. Есть надежда на то, что и наше нынешнее сидение по домам тоже закончится. И как сказал президент Токаев, «по сути, мы будем жить в новой реальности». И реальность эта, повторимся, будет новой отнюдь не только в сфере экономики, но и во всех других сферах.
«Атомизированное» общество будет выходить из совершенно неизведанного доныне состояния. Как после долгого отсутствия в широком жизненном пространстве, после отчуждения от привычного общения, после существенной потери некоторых навыков общественного взаимодействия. Да, скорее всего, это будет так, несмотря на то что многим сегодня кажется, будто происходящее угрожает только нашим кошелькам и связям деловым. А вот «магнетизму душ», как говорил герой Гоголя Манилов, ничто не угрожает.
«Всплытие на поверхность» из наших семейных и индивидуальных квартирных «отсеков» чреват болезненным вхождением в совершенно новую, как сказал глава государства, реальность. Общественное сознание, которое ещё недавно намеревались модернизировать, придется для начала привести в некое чувство этой самой новой реальности, а уж потом думать, – если кто-то там, наверху, сочтет нужным по-прежнему думать об этом, – как его гармонизировать с этим изменившимся миром.
Есть, правда, мнение, что этого общественного сознания может и не остаться после карантинного шока. И каждый настолько остро осознает цену сентенции «каждый сам за себя», что не только модернизировать, но и реанимировать-то будет нечего. Коллективный общественный разум окажется раздроблен на мелкие атомы проектиков, схемок, моделек сугубо индивидуального выживания в условиях новых, неизбежно суровых реалий. И тут уже не до высоких общенациональных идей и программ «всеобщего блага» и «единения нации».
Многие сегодня апеллируют к нашей не столь далекой истории, когда, мол, было еще хуже. Чаще всего при этом поминают сложности военных и послевоенных лет. Но тут есть очень существенные отличия. Тогда враг был зрим, конкретен, воплощен в плоть и кровь, и он был перед нами. Его надо было уничтожить. И после войны нужно было как можно скорее перейти на мирные рельсы, вернуть нормальную жизнь, восстановить дома и города, залечить душевные раны. Тогда как сегодня враг оказался не только невидимым, неосязаемым и необъяснимым, он показал себя дьявольски всепроникающим и разрушающим не только здоровье телесное, но и душевное.
Противопоставить новой пугающей реальности идеи пресловутых госпрограмм «возрождения духовных ценностей» с учетом всех современных рисков и вызовов глобализации? Или задач инфраструктурного развития? Глобализация сегодня вообще под вопросом, а вызовы во многом благодаря ей превратились в прямую угрозу отказа от этих самых ценностей в пользу куда более прагматичной необходимости просто выжить.
Модернизировать множество отчужденных сознаний, когда невесть откуда взявшаяся микроскопическая, но все на своем пути разрушающая сила на глазах меняет мир и окружающую действительность, – это цель, надо полагать, еще более абстрактная, чем попытки объяснить происходящее сегодня чьим-то вселенским заговором. Есть ли этот заговор, нет ли его – речь не об этом, а об испытании человечности в нас самих. Выжить-то мы выживем, а вот какими после всего этого будем жить? И не останемся ли надолго на непреодолимой «социальной дистанции» – и друг от друга, и от государства?
Подготовил Сергей Козлов
