Учить и воспитывать нужно не только детей-сирот, но и их приемных родителей
ЛЮБИТЬ – ЭТО НЕ ЧУВСТВО, А ГЛАГОЛ. «НУЖНО БРАТЬ И ДЕЛАТЬ!» – УБЕЖДАЛА СЕБЯ СУПРУЖЕСКАЯ ПАРА, СТУПАЯ НА ЗАГАДОЧНУЮ И ЖЕЛАННУЮ ТРОПУ УДОЧЕРЕНИЯ. БУДУЩАЯ ДОЧКА ПРЕДСТАВАЛА В ИХ ФАНТАЗИЯХ ТРЕХЛЕТНИМ КУДРЯВЫМ ПУПСОМ С ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ И АНГЕЛЬСКИМ ХАРАКТЕРОМ. РЕАЛЬНОСТЬ ОКАЗАЛАСЬ КУДА ПРОЗАИЧНЕЕ, АНГЕЛЫ В НЕЙ ЕСЛИ И ПРОЛЕТАЛИ, ТО КРАЙНЕ РЕДКО И МИМО. [газетная статья]
Семья регулярно просматривала базу данных детей-сирот и оставшихся без попечения родителей, что, как выяснилось, совсем не одно и то же. Сирот в классическом понимании в базе практически не было, все остальные попали в грустный перечень по вине «неправильного аиста», а какой с него спрос…
УЧИТЬ ЛИ УЧЕНОГО?
Жанне Ким подобные ситуации не в новинку. Несколько лет она возглавляет Сообщество приемных родителей. У них с мужем трое своих, биологических, детей и двое взятых на воспитание. Это на сегодня, а вообще-то, через семью Ким прошло 17 ребят разного возраста и национальностей. Первый опыт был необычным и парадоксальным, взяли под крыло выпускницу детского дома в возрасте … 28 лет. Девушка являла собой классический пример институционального воспитания, которое зачастую не дает элементарных навыков для взрослой, самостоятельной жизни. Ее пришлось социализировать «от и до»: выправлять юридические документы, помогать с поиском работы, восстанавливать связи с родственниками. В процессе взаимоотношений так сроднились, что по сей день общаются друг с другом с удовольствием и вполне по-свойски.
Но ситуация оказалась очень ценной для понимания, как помочь людям, намеревающимся стать приемными родителями. Это совсем не просто, и тема взаимной спасительной любви, на которую уповают многие будущие родители, потихоньку уплывает на задний план. Просто так, ниоткуда любовь не появится, ее надо упорно и бережно растить, и ответственность ложится на взрослых. Причем даже в том случае, если у них есть собственные дети. Короче говоря, потенциальных приемных родителей надо научить быть родителями. Это даже не сравнишь с курсами повышения квалификации, потому что обучение приходится начинать буквально с нуля.
В минувшем году в Кодекс о браке (супружестве) и семье было внесено дополнение, в соответствии с которым казахстанцы, решившие принять в семью ребенка, обязаны пройти курс в школе приемных родителей (ШПР). Вообще-то, такая форма подготовки существует уже не первый год, но происходила на добровольной основе. Законодательно же закреплена в связи с очевидной необходимостью, как говорится, не от хорошей жизни. У комитета по охране прав детей республиканского Минобразования есть печальная статистика – 18-20% усыновленных, взятых под патронат или опеку воспитанников детских домов, в связи с возвратом ежегодно попадают в разряд «вторичного сиротства». Есть дети, от которых отказывались по тричетыре раза.
Жанна Ким полагает, что официальный процент занижен, по ее мнению, каждая третья семья не выдерживает экзамен на статус родителей. Следовательно, держать такой экзамен ей нужно загодя. Но не все понимают эту необходимость. Татьяне Федотовой, психологу, заместителю директора частного детского дома «Ковчег», часто приходится слышать недовольное: «Какая еще учеба? Делать мне больше нечего? Своих вырастили, а эти что, из другого теста? Пусть радуются своему счастью!». Чаще скепсису подвержены мужчины, могут дать жене указание: «Пойди сама там послушай, потом расскажешь».
Как правило, победный настрой улетучивается с первых занятий в ШПР. Народ хватается за голову: надо же, сколько подводных камней и коварных рифов поджидает на пути выстраивания взаимоотношений с ребенком. Оказывается, то, что представлялось миссией, благодеянием высокой пробы, в реальности, скорее всего, будет вовсе им не оценено.
Я ТАНЦЕВАТЬ ХОЧУ…
В прошлом году школа приемных родителей, созданная на базе «Ковчега», получила аккредитацию – это также обязательное условие для проведения занятий. «Ковчег» известен в Казахстане как новатор многих воспитательных идей, именно в нем несколько лет отрабатывалась пилотная модель центров поддержки семьи. У «Ковчега» уникальная структура, здесь нет возрастного ценза для воспитанников, как в других детских домах, живут они под его крышей, пока не встанут на ноги. В основном это касается ребят с особыми нуждами, для которых тут созданы необходимые условия вплоть до трудоустройства в своих мастерских. Это к тому, что здешняя ШПР учит взрослых, опираясь на собственный теоретический и практический опыт, и время от времени ее воспитанники уходят в качественно обученные семьи.
Что же это за наука такая, без которой к детдомовскому ребенку лучше не подходить? Простая и сложная одновременно. Главное в том, что он пережил глубокую психологическую травму, оставшись без родных людей, а то и испытал на себе многократное насилие. В результате чего жизнь маленького человека как бы обесценилась. Ребенку необходимо вернуть ощущение этой цены. Занятия в ШПР начинаются с выяснения мотивации. Как правило, вначале она состоит из установок типа «стакан воды в старости», «хочу с ней петь и танцевать», «надеюсь воспитать из него классного футболиста», т. е. сугубо личные пристрастия или амбиции. Если удастся акценты сместить в нужную сторону – хорошо. Если нет – даже лучше. Значит, не будет ни очередной травмы ребенку, ни переживаний у несостоявшихся родителей.
У КОМИТЕТА ПО ОХРАНЕ ПРАВ ДЕТЕЙ РЕСПУБЛИКАНСКОГО МИНОБРАЗОВАНИЯ ЕСТЬ ПЕЧАЛЬНАЯ СТАТИСТИКА – 18-20% УСЫНОВЛЕННЫХ, ВЗЯТЫХ ПОД ПАТРОНАТ ИЛИ ОПЕКУ ВОСПИТАННИКОВ ДЕТСКИХ ДОМОВ, В СВЯЗИ С ВОЗВРАТОМ ЕЖЕГОДНО ПОПАДАЮТ В РАЗРЯД «ВТОРИЧНОГО СИРОТСТВА». ЕСТЬ ДЕТИ, ОТ КОТОРЫХ ОТКАЗЫВАЛИСЬ ПО ТРИ-ЧЕТЫРЕ РАЗА.
Татьяна Федотова вспоминает семью, которая очаровала буквально с первых дней. Молодые, привлекательные, успешные топ-менеджеры, занятия посещали аккуратно, думалось, как же повезет их будущему воспитаннику. В конце последнего занятия оба подошли к Татьяне и, смущаясь, сказали, что ребенка принять пока не готовы. Это прозвучало как высокая оценка ее работы.
ЛОМАТЬ – НЕ СТРОИТЬ
Школа приемных родителей – верхушка горы, которую пересекает множество маршрутов, иногда нехоженых… Жизнь в семье – дело обоюдное, готовить к ней детей не менее важно, чем взрослых. Но со специалистами напряженка. У «Ковчега» один из корпусов стоит под замком, потому что профессиональные воспитатели сегодня в дефиците. Татьяна заканчивала факультет дошкольного воспитания талдыкурганского пединститута, ныне университета, по специальности «педагог-психолог дошкольного возраста».
Подготовка в те годы была классная, занимались по учебникам знаменитого российского психолога Льва Выготского. Сейчас его труды осваивают в Кембридже, а у нас не только сам корифей забыт, но и такие факультеты ушли в небытие. Потеря совсем досадная, потому что специалист по детской психологии универсален, он может работать с любой аудиторией, что доказывает пример Федотовой.
«У нас в целом разрушена модель дошкольного воспитания», – сокрушается Татьяна Викторовна. Несмотря на то что государство ставит целью вырастить полноценного во всех отношениях гражданина, возраст от нуля до семи лет выпадает из сферы внимания, и всю ответственность за упущенные и такие важные годы в жизни ребенка должна почему-то нести школа. Особенно остро стоит проблема в отношении детей, находящихся в семьях из группы риска. Кто определяет степень опасности, которой они подвергаются, либо таковая отсутствует? Кто из специалистов опеки или социальных работников анализирует ситуацию?
Бывает, что для изъятия ребенка из семьи хватает его неопрятного внешнего вида и убежденности директора школы, что в детском доме ему будет лучше. Словом, одно цепляется за другое еще и потому, что государственная система охраны прав ребенка выстроена во многом хаотично, имея в качестве головного центра структуру, относящуюся к образованию, что не соответствует целям и задачам адаптации и социализации детей.
ДЕШЕВО И СЕРДИТО
Школа приемных родителей алматинского Центра адаптации несовершеннолетних, где проводят занятия юрист Жанна Кими психолог Наталья Ткаченко, трудится, скажем прямо, на голом энтузиазме. Как и ШПР в «Ковчеге», и все остальные, им подобные в стране. Законодательно закрепленная структура не имеет финансовой поддержки государства. Между тем круг ее обязанностей весьма широк. Школа в ответе за обученные «кадры» в виде последующего сопровождения приемных, патронатных, замещающих, усыновительных и даже гостевых семей.
Интересно, как это реально может выглядеть, например, в ситуации, если на онлайн-занятиях, проводимых Татьяной Федотовой, участвует семья из Кокшетау? Означает ли сие обязанность психолога периодически выезжать из Талгара, находящегося в Алматинской области, и держать путь в областной центр Акмолинской области? Татьяна и ее коллеги с готовностью разделили бы ответственность по части сопровождения семей после принятия ребенка со специалистами отделов опеки, сотрудниками ювенальной полиции, социальными работниками. Да вот беда, в каждой из этих служб их раз-два и обчелся. Такая картина не только в Талгарском районе, но и в целом по Казахстану.
На календаре февраль, очередь на обучение в школе «Ковчега» растянулась до апреля, в других ШПР записываются уже на июнь. Потребность освоить непростую науку приемного родительства проявляется все очевиднее. Это становится делом государственной важности, которому был дан старт в рамках инициативы «Казахстан без сирот». В 2017 году первый президент Казахстана подписал указ о трансформации детских домов. Кое-где это было воспринято как возможность «помахать шашкой», детдома стали беспорядочно закрывать, раскидывая питомцев в наспех подобранные семьи или по другим детским домам, разрушая сложившиеся у детей привязанности и рапортуя наверх об успехах в экономии государственных средств.
Есть ощущение, что сейчас этот процесс замедлился, что было бы вполне справедливо. Материально-техническая и интеллектуальная базы детских воспитательных учреждений представляют собой устойчивую платформу для трансформации их в центры поддержки семьи с организацией школ приемных родителей, что убедительно доказал опыт «Ковчега».
Светлана СИНИЦКАЯ
