Страна, не развивающая науку, неизбежно превращается в колонию
В СЕНТЯБРЬСКОМ ПОСЛАНИИ НАРОДУ КАЗАХСТАНА ПРЕЗИДЕНТ КАСЫМ-ЖОМАРТ ТОКАЕВ, ГОВОРЯ О РОЛИ НАУКИ В ЖИЗНИ СТРАНЫ, ОТМЕТИЛ, ЧТО «НЕОБХОДИМЫ НОВЫЕ ПОДХОДЫ И СВЕЖИЕ ВЗГЛЯДЫ В ЭТОМ ВОПРОСЕ, А ТАКЖЕ МЫ ДОЛЖНЫ ОПИРАТЬСЯ НА МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ. ПОРУЧАЮ ПРАВИТЕЛЬСТВУ ОБЕСПЕЧИТЬ СТАЖИРОВКУ 500 УЧЕНЫХ В ВЕДУЩИХ НАУЧНЫХ ЦЕНТРАХ МИРА ЕЖЕГОДНО, А ТАКЖЕ ВЫДЕЛИТЬ 1000 ГРАНТОВ НА ПРОВЕДЕНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ В РАМКАХ ПРОЕКТА «ЖАС ГАЛЫМ». [газетная статья]
«Стажировка» длиной более четверти века получилась у нашего собеседника Доса Сарбасова, доктора биологических наук, профессора, до недавнего времени работавшего в лаборатории департамента молекулярной и клеточной онкологии University MD Anderson Cancer Center (Хьюстон, США).
КРУЧЕ, ЧЕМ В ТЕХАСЕ
– Иногда они возвращаются… Теперь это относится и к вам. Полжизни проведя за океаном, став американским гражданином, состоявшимся, известным специалистом в области цитологии, вы вернулись в Казахстан. Почему?
– Тема границ, жесткого разделения людей по национальным или государственным признакам, к счастью, перестает быть актуальной, особенно в научном мире. Когда происходит открытие в той или иной области, оно становится общим достоянием.
Я заканчивал биофак Казахского государственного университета им. С.М. Кирова, теперь это Казахский национальный университет им. аль-Фараби. И в Штаты сначала отправился по программе студенческого обмена. Поскольку 90-е ни в Казахстане, ни вообще на постсоветском пространстве не давали возможности глубокого погружения в науку, то позже опять уехал на стажировку в Америку.
Планировал на пять лет, но параллельно с учебой началась интересная работа, потом защита диссертации, и все естественным образом продолжилось. Правда, связь с родной страной у меня никогда не прерывалась, часто приезжал в Казахстан, встречался с коллегами-учеными, организовывал американские стажировки нашим студентам-биологам. В последние годы видел, как набирает интеллектуальную и научную силу Назарбаев университет, и подспудно зрела готовность вернуться. Для меня ведь главным было понять, насколько смогу качественно и плодотворно работать здесь, реализовать и свой потенциал, и общественно-значимую необходимость решения медико-биологических проблем.
– Реальность не разочаровала?
– Об этом и речи нет. На сегодняшний день моя лаборатория в университете оснащена самым современным оборудованием, и по некоторым параметрам даже лучше, чем на прежнем рабочем месте, в Техасе.
– А сотрудники, студенты – каков их уровень подготовки?
– Уровень – величина переменная, он должен постоянно повышаться, и в этом отношении у нас тоже нет проблем. Вообще, студенты в Назарбаев университете отличаются зрелостью, самостоятельностью, они не пасуют перед преподавателями, у них есть цель в жизни. Они не похожи на прежний привычный стереотип из серии «за ночь перед экзаменом выучу китайский». Учеба и занятия наукой у ребят идут параллельно, что многому обязывает.
ПОКУПАТЬ ИЛИ РАЗВИВАТЬ?
– Но с другой стороны, у казахстанцев остается немало претензий к качеству высшего образования. Согласитесь, главный университет страныпока выглядит неким оазисом на общем вузовском пространстве.
– Не стал бы давать столь категоричных оценок. Есть ряд достойных университетов, отлично подготовленных преподавательских и научных кадров. Однако так происходит во всем мире, среди других существуют традиционно зарекомендовавшие себя наилучшим образом школы, к примеру американская Лига Плюща. Кстати, я семь лет работал в MIT, знаменитом Массачусетском технологическом университете, который в этой лиге состоит. Назарбаев университет, отвечающий лучшим мировым стандартам, сегодня флагман в области образования и науки в Центральной Азии. Он демонстрирует возможности государства, которое выдвигает в приоритет данные отрасли, служит катализатором развития страны. Очень важно, чтобы к государственным усилиям активнее присоединялся бизнес, вкладывал свои капиталы не только в пафосные стройки, но и в образование, наукоемкие проекты, включая медицину. Сообща можно достичь гораздо большего. Вспоминаю, как в 2006 году мы с коллегами прилетели в Астану на международную конференцию, и в аэропорту один журналист задал вопрос, зачем Казахстану нужна наука.
Имелось в виду, что все проще купить на Западе, а национальные средства лучше вкладывать в экономику, сельское хозяйство, повышать зарплаты, пенсии и т. д. Процитирую мудрого Фридерика Жолио-Кюри: «Страна, которая науку не развивает, неизбежно превращается в колонию». Прошло полтора десятка лет, и теперь трудно представить подобную оценку ситуации. Хотя вопросы – всегда штука полезная, они заставляют задуматься, с них начинается любое исследование.
ОТ ЯДА ДО ЛЕКАРСТВА
– Как известно, наука делится на фундаментальную и прикладную. Какой из них занимаетесь вы?
– В нашем университете с 2010 года работают центр «Научная жизнь» и центр энергетики. Сейчас произошло их объединение, в котором я стал генеральным директором, не оставляя, конечно, и свою лабораторию. Наука фундаментальная – это основа, которая дает понимание механизма процессов, в нашем случае – как они происходят на молекулярном уровне. Если мы понимаем, как система работает, то можем решать проблемы на практике, внедряя изобретения в производство, т. е. на индустриальный уровень.
Безусловно, серьезное открытие должно сопровождаться публикациями, получением патента, всем, что предваряет его выход в большую жизнь. Например, мы при изучении роста клеток, в том числе раковых злостного типа (KRAS мутантных), нашли, что их жизнь зависит от глюкозы. Механизм оказался простым: глюкозное голодание вызывает у них сильный стресс, митохондрии, выполняющие роль клеточных батареек, продуцируют оксидантные радикалы, благодаря которым раковые клетки погибают. Конечно, исключить глюкозу из нашего рациона невозможно, так как мозг на ней «сидит» и она всегда есть в крови. Тогда нашли другой подход: можно успешно напрямую атаковать злокачественные клетки оксидантными радикалами. На этой основе мы создали препарат, в составе которого используется мышьяк. Он запатентован, впереди клинические испытания.
– Звучит устрашающе…
– Ничуть не более, чем змеиный яд, он тоже применяется для лечения. Главное – найти нужные пропорции. Кстати, малыми дозами мышьяка на Западе лечат лимфому. Вот онкологи активно применяют химиотерапию, а разве она не наносит огромный вред здоровым клеткам? Работа у нас идет по нескольким направлениям. Сейчас отечественная медицина понемногу приближается к персонифицированной. Но для этого нам, биологам, необходимо глобально изучить геномы казахстанцев. В Назарбаев Университете есть мощная лаборатория, одна за другой открываются такие же по всей республике.
Секвенирование геномов позволит увидеть особенности у представителей различных национальностей, населяющих нашу страну. Тогда станет понятно, какие методики лечения подходят той или иной группе населения, предотвратить определенные риски и даже правильно организовать питание. Например, у казахов велик рост сердечно-сосудистых заболеваний. Причина – традиционное питание с большой долей животного жира, потребление красного мяса и мучных продуктов. Благодаря генетическому анализу можно выявить людей, наиболее подверженных сердечно-сосудистым недугам, предоставить им четкие рекомендации по снижению факторов, опасных для здоровья. Словом, персонифицированная медицина будет работать на профилактику болезней.
ПРИМЕРКА «КОРОНЫ»
– Сегодня вся мировая ученая элита бьется над решением проблемы ковида. Участвует ли в этом процессе лаборатория казахстанско-американского профессора Сарбасова?
– Разумеется, и самым прямым образом. Хотя я не вирусолог. Стоим на пороге клинических испытаний своего препарата. Подчеркиваю: не вакцины, а лекарства. Над вакциной надо работать в долгую, а сейчас требуется спасать заболевших. Уменя есть свой взгляд на эту проблему. Коронавирус в виде птичьего гриппа постучался к нам еще в 2002 году. Заражались им люди, работавшие на птицефермах. Одни погибали, других спасал сильный иммунитет.
Особенность была в том, что он не передавался от человека к человеку. Тогда бы ученым-вирусологам озаботиться и задать себе вопрос: а вдруг он мутирует, начнет распознавать и человеческие клетки? Что и произошло… Наш препарат подавляет активность системного регуляторного белка, который вовлечен в сборку коронавируса. Выключаем белок – и подавляем процесс. Лекарство недорогое, главное сейчас – пройти поскорее все бюрократические процедуры и начать клинические испытания.
Светлана СИНИЦКАЯ
