Профессия солнечного луча
ДЛЯ ЖУРНАЛИСТА ВОЗРАСТ ОСОБОЙ РОЛИ НЕ ИГРАЕТ. РАБОТА ПОЗВОЛЯЕТ ОТ НЕГО БЛАГОПОЛУЧНО ОТМАХИВАТЬСЯ. ОСОБЕННО ТЕПЕРЬ, КОГДА МОЖНО НЕ КОЛЕСИТЬ ПО КОМАНДИРОВКАМ РАДИ НЕСКОЛЬКИХ СТРОЧЕК В ГАЗЕТЕ, А С ПОМОЩЬЮ ГАДЖЕТОВ ПОСАДИТЬ ГЕРОЯ БУДУЩЕГО ОЧЕРКА ИЛИ ИНТЕРВЬЮ ПЕРЕД СОБОЙ И, ГЛЯДЯ ГЛАЗА В ГЛАЗА, РАЗГОВАРИВАТЬ «ЗА ЖИЗНЬ». ОДНО ПЛОХО: ПРОЩАЯСЬ, ТЫ НЕ ПОЖМЕШЬ ЕМУ РУКУ И НЕ ПРИОБНИМЕШЬ, ЕСЛИ ВЫ ЗДОРОВО СОВПАЛИ ВО ВЗГЛЯДАХ НА ОКРУЖАЮЩУЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ. [газетная статья]
В конце концов, этим тоже можно поступиться, если перед тобой сегодня благодаря цифровым технологиям – весь мир. И можно, как в детстве, когда ловил солнечный луч и с помощью лупы прожигал точку на дощечке, поймать и высветить любую точку на земном шаре. Были бы задание главного редактора и собственный кураж…
ФИЛОЛОГИ-НЕДОУЧКИ?
Но 55 лет (о боже!) назад все только начиналось. Жаркая июльская улица Байсеитовой, отрезок между тогдашними Кирова и Виноградова, тыльная часть КазГУ. Мы толчемся на тротуаре, что-то бормоча себе под нос, сжимая подмышкой скоросшиватели с документами и газетными публикациями. Ситуация непонятная, слухи множатся, опровергая друг друга. Дело в том, что мы-то собрались поступать на факультет журналистики, а его пока нет. Он был в 30-е годы, потом ликвидировался, осталось только отделение на филфаке.
Но отделение – это как-то несолидно, мы же все с амбициями. Мы, будучи школярами, печатались в разных газетах, и теперь вырезки с заметками шуршат у нас в папках с тесемками. Нас по одному вызывают на собеседование, которое ведут старшекурсники и кто-нибудь из преподавателей. Им поручено проверять у будущих студиозусов уровень интеллекта и начитанность.
Я попадаю на «экспертизу» к третьекурснику Олегу Карпухину, который выглядит по-профессорски важным, и доценту Евгении Резник. Стихи Ахматовой про «сероглазого короля» и Гумилева про «золото с кружев, с розоватых брабантских манжет» изумляют проверяющих, в ту пору эти имена звучали в основном на интеллигентских кухнях. В общем, мне строго-настрого приказано не валять дурака и поступать только на филфак. Так я узнаю про высоколобую позицию, что журналисты – это филологи-недоучки. Но зря, что ли, дед таскал меня по алматинским редакциям, помогал сочинять заметки! Я держусь непреклонно, чем весьма разочаровываю своих визави, с которыми впоследствии навсегда подружусь.
ТОЧКА НА КАРТЕ – СТРОКА В БИОГРАФИИ
Факультет журналистики КазГУ, открытый в 1934 году, стал первым в советской стране среди всех университетов. А мы стали первыми на журфаке, возрожденном по решению правительства в 66-м. Это радостное известие потрясло наши неокрепшие души буквально в последние дни августа, перед обязательными сельхозработами, которые по традиции предшествовали началу занятий. И личные дела тех, кто не побоялся пополнить когорту плохо обученных филологов, перенесли в деканат нового факультета.
Откуда только не прибыли в Алма-Ату ребята! Борис Запорожец из Куйбышева, нынешней Самары, Виктор Лисицын из Риги, Тима Баблумян из Еревана… Тамбов, Хабаровск, Фрунзе, нынешний Бишкек. И конечно, свои, казахстанцы. Одна страна, как поется в песне, «в любую сторону твоей души». Она и правда была одной душой, распахнутой и согревающей каждого.
Какие были у нас летние практики, когда Татьяна Квятковская могла махнуть на Чукотку, Олег Дзюба – на Камчатку! За три месяца каникул, работая в газете «Ленинская смена» на студенческой «стройке», удавалось написать репортажи из Шушенского, где всесоюзный стройотряд воздвигал мемориальный комплекс вождю революции, слетать на вертолете к Телецкому озеру, плыть на обшарпанном катере по волшебной Оби, трястись в кузове грузовика по Чуйскому тракту, лежа на тоннах оранжевой облепихи. Это же сказка, и так жаль, что ее нет и, скорее всего, не будет в жизни наших нынешних, юных коллег…
Осенью аудитории гудели от рассказов о летних делах, хвастовству не было предела: кто больше выдал на-гора строчек, кого отмечали на редакционных планерках, кому выдали самую блестящую характеристику по итогам практики. А уж если случалась публикация в центральной прессе, то все почтительно замолкали и расступались перед счастливчиком… У кого-то география, освоенная в студенчестве, продолжится в судьбе, как у Олега Дзюбы, намного лет ставшего завзятым камчадалом.
О ПРИЗРАКАХ ПРОШЛЫХ И АВТОРИТЕТАХ НАСТОЯЩИХ
КазГУ им. С.М. Кирова 60-х, спору нет, уступает в размахе нынешнему КазНУ им. аль-Фараби. Он размещался в нескольких зданиях в старом центре Алма-Аты. Главный корпус, где сейчас находится театральная Жургеновка, служил кровом для нескольких факультетов, в том числе и для журфака. И ощущались в его коридорах, аудиториях, актовом зале благородный почтенный возраст и некая тайна. Возможно, потому что в 30-50-е годы здесь был Дом правительства, и отдельные впечатлительные личности опасались забредать в полутемные закоулки здания из-за устоявшейся легенды о призраках.
В нашей студенческой пятилетке никто, кажется, их так и не увидел. Но и света, льющегося через старомодные университетские окна, с избытком хватало. Впрочем, не побоюсь высоких слов, еще лучился он из глаз наших воистину роскошных преподавателей. Они представляли собой классику жанра, такую смесь редкой нынче породы – из интеллигентности, стойкой мудрости, доброты, ироничности. Фаина Стеклова, зарубежная литература, фронтовичка, знаток нескольких западноевропейских языков, в том числе польского, который она начала осваивать во время боев за Краков. Марат Барманкулов, радио и телевидение, душа нараспашку, веселье через край, умница, разглядевший через года победную силу телеэкрана. Изысканная Тамара Мадзигон, русская литература, Серебряный век, через высокий лоб каштановая челка, нездешняя, слегка отстраненная, будто предчувствующая свою недолгую судьбу. И даже тягомотный предмет, история КПСС, становился живым, похожим на кино, с героями и подлецами, когда в актовом зале искрился и царил «пан» Ковальский, как мы окрестили нашего историка, слегка похожего на вдохновенного Троцкого.
ОСЕНЬЮ АУДИТОРИИ ГУДЕЛИ ОТ РАССКАЗОВ О ЛЕТНИХ ДЕЛАХ, ХВАСТОВСТВУ НЕ БЫЛО ПРЕДЕЛА: КТО БОЛЬШЕ ВЫДАЛ НА-ГОРА СТРОЧЕК, КОГО ОТМЕЧАЛИ НА РЕДАКЦИОННЫХ ПЛАНЕРКАХ, КОМУ ВЫДАЛИ САМУЮ БЛЕСТЯЩУЮ ХАРАКТЕРИСТИКУ ПО ИТОГАМ ПРАКТИКИ. А УЖ ЕСЛИ СЛУЧАЛАСЬ ПУБЛИКАЦИЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ПРЕССЕ, ТО ВСЕ ПОЧТИТЕЛЬНО ЗАМОЛКАЛИ И РАССТУПАЛИСЬ ПЕРЕД СЧАСТЛИВЧИКОМ.
Наш факультет считался партийным, мы изучали статьи вождей о печати, готовились и сами стать «подручными» КПСС и, как в шутку говорилось, «колебаться вместе с линией партии». Но мы не ощущали засухи, начетничества, выходила рукописная газета «Журналист», занимавшая целый прогон стены, и если в ней появлялись опасные размышлизмы, как у Эдика Кривобокова, факультетского мудреца и философа, то это не кончалось отчислением и даже более легкими карами.
Из лекций мэтра журналистского мастерства Юрия Крикунова мы узнавали о режиссере Топоркове, о Михоэлсе, о великих мхатовских стариках. Он давал нам опорные точки в будущей профессии, понимая, что хорошо пишет тот, кто хорошо думает. Этим просветительством скрупулезно занимался с нами, как и с другими факультетами, абсолютный фанат и знаток разных видов искусств Бахтажар Мекишев. Суетливый кудрявый колобок с нечеткой смешной дикцией, он открыл в универе «Общество семи муз», и не было ни одной выдающейся киношной и театральной персоны, прибывшей в тогдашнюю столицу Казахстана, которая его стараниями не пришла бы на встречу со студентами КазГУ.
НАМ ПЯТЬДЕСЯТ, ЕЩЕ ЛЕГКА ПОХОДКА!
Первый выпуск журфака-66 оказался «урожайным». Стал собственным корреспондентом «Литературной газеты» Александр Самойленко, в «Комсомолке», «Правде» и «Российской газете» трудился Юрий Киринициянов, в «Известиях» – Геннадий Шипитько, автору этих строк посчастливилось работать собкором «Пионерской правды» и «Учительской газеты». По сценариям и пьесам Юрия Хвана снимались фильмы и ставились спектакли, Ермек Алданов много лет был одним из руководителей издательства «Художественная литература». Раиса Бикмухаметова (Мамлютова) и Лариса Аитова (Хабибулина) не только успешно трудились в профессии, но и написали книги по истории татарского народа.
О тех, кто ушел из жизни, не хочется говорить в прошедшем времени, потому что остаются их строчки. Не только в пыльных подшивках газет на библиотечных стеллажах, но и в сердцах людей, однажды их прочитавших. А таких немало. Наша память подобна воде, она переливается из одного сосуда в другой и никуда не исчезает.
Смотрю на фотографию из 71-го года, где наш курс, правда не в полном составе, после консультации перед очередным госэкзаменом выстроился на университетских ступеньках. Лица у нас простодушные, без задней мысли, без идеологической напряженности.
Мы смотрим в сегодняшний день, еще ничего не зная о нем. Не представляя, что в 21-м году XXI века нас ожидают два юбилея – 55 и 50. Первый – студенческий, второй – профессиональный. Важны и дороги оба.
Светлана СИНИЦКАЯ
