Вот и выбран новый мажилис. Новый в том смысле, что в нем теперь будет больше партий: не три, как много лет подряд, а шесть. Но основная новизна нижней палаты заключается в том, что в ней будет 29 отзывчивых депутатов. То есть тех, у кого избиратели могут отозвать мандаты из-за утраты доверия. Этот механизм или, как его называют правоведы, институт отзыва, предусмотрен дополненной главой в закон о выборах [газетная статья].
Суть в следующем: если избиратели какого-то одномандатного округа решат, что их избранник в мажилисе вышел из их доверия, то они должны поступить следующим образом: 30 процентов избирателей должны подписаться под соответствующим заявлением. Потом избирательная комиссия определит дату выборов, на которых не менее половины избирателей должны проголосовать за отзыв. Если это происходит, тогда наступает момент истины и – мандат на стол.
Такой момент обычно наступает при невыполнении депутатом мажилиса своих предвыборных программ, то бишь обещаний, данных жителям своего округа. И вот тут кроется важный момент.
Возьмем ситуацию из жизни. Что волнует жителей энского избирательного округа? Изношенные сети – тепловые, водопроводные или их отсутствие, плохие дороги, высокие тарифы, цены. Что может пообещать соискатель мандата? Пообещать он может многое, а вот сделать, не имея ни финансовых, ни административных рычагов влияния? Вопрос риторический. Поэтому кандидат-самовыдвиженец может разве что пообещать жителям вести непримиримую борьбу с коррупцией, бюрократизмом и другие хорошие, но неосязаемые дела.
А вот партия Amanat, я уверен, сделает то, что скажет. Например, ее лидер пообещал обеспечить в Восточно-Казахстанской области интернетом 500 приграничных сел. И обеспечит.
Здесь я немного прервусь. Некоторые политологи, сравнивая предвыборные партийные программы, приводили в пример вышеназванную партию за ее конкретику в цифрах и сроках. А знаете откуда берется эта конкретика? Правильно, из государственных, то есть правительственных планов и программ, под которые уже заложены или будут заложены необходимые бюджетные средства. А вы думали, партия власти строит замки на песке? И за свои, партийные деньги?
Ну, это так, заметки по ходу. Итак, с отзывом депутата-одномандатника более или менее понятно: процедура прописана. А вот как быть с ситуацией, о которой нам недавно поведали официальные источники?
Имею в виду заявление главы агентства по делам госслужбы Дархана Жазыкбаева. Вот что он сказал: «Вводится институт освобождения от должности политического служащего, ненадлежащим образом исполняющего свои полномочия в связи с утратой доверия».
Отрадно, что с виду строгое и бесстрастное агентство по делам госслужбы стало оперировать сложными психологическими хитросплетениями в жизни руководящего звена. По словам Жазыкбаева, выходит, что политический служащий может перестать хорошо работать, если почувствует, что безвозвратно утрачивает доверие.
Теперь-то я понял, почему у нас министры сплошь и рядом ходят понурые и потухшие: они чувствуют…
Вопрос: кто же он такой есть, наш политслужащий? Оказывается, тот, «назначение, освобождение и деятельность которого носит политико-определяющий характер и который несет ответственность за реализацию политических целей и задач».
С большим трудом можно представить политслужащим вице-министра энергетики, путающего ГРЭС с ГЭС, чья работа, оказывается, носит политико-определяющий характер. А вот как понять занесение в список политических служащих председателя Конституционного суда, главы Высшего судебного совета, чья деятельность никоим образом не должна определяться политикой, а исключительно одним лишь законом? И самое занятное – политическими служащими являются директор архива президента и его заместители. Политико-определяющую роль архивов мы с вами, читатель, хорошо знаем по многочисленным историческим примерам.
Интересно и другое: какие критерии утраты доверия вышеперечисленных руководителей будут приниматься во внимание? Вопрос совсем не праздный.
Когда поправки в закон о выборах обсуждались в мажилисе, там поинтересовались, какие именно действия депутата-одномандатника предполагают утрату доверия. На что бывший тогда министром юстиции Канат Мусин ответил: «Раньше такой нормы не было. Утрата доверия избирателей – это нельзя конкретизировать, оформить словами. Это зависит от самого кандидата».
Действительно, слов нет. Хотя подберу несколько для предложения: господа юристы, если у вас трудности с оформлением словами законов, норм и правил, то приглашайте, пожалуйста, тех, у кого со словарным запасом дела обстоят несколько получше.
Михаил Чирков, обозреватель
