Примерное время чтения: 9 минут
220

Север – юг: вектор безопасности

Поможет ли дипломатия преодолеть мировой «афганский синдром»

15 И 16 ИЮЛЯ ПОД ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВОМ ПРЕЗИДЕНТА УЗБЕКИСТАНА ШАВКАТА МИРЗИЁЕВА В ТАШКЕНТЕ ПРОХОДИЛА МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ «ЦЕНТРАЛЬНАЯ И ЮЖНАЯ АЗИЯ – 2021: РЕГИОНАЛЬНАЯ ВЗАИМОСВЯЗАННОСТЬ. ВЫЗОВЫ И ВОЗМОЖНОСТИ». ЕЕ ОФИЦИАЛЬНОЙ ЗАЯВКОЙ БЫЛО ОБСУЖДЕНИЕ ПЕРСПЕКТИВ МОДЕРНИЗАЦИИ ЭКОНОМИК ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ЮЖНОЙ АЗИИ, ОСОБЕННО РАСШИРЕНИЕ СУЩЕСТВУЮЩИХ ТРАНСПОРТНЫХ КОРИДОРОВ И СТРОИТЕЛЬСТВО НОВЫХ. [газетная статья]

Поскольку Афганистан в силу географического положения является мостом, соединяющим Среднюю и Южную Азию, без него никакие позитивные процессы в данном регионе выстроить невозможно. Но уже много лет в этой стране далеко не все спокойно. Одним и з участников ташкентской конференции был наш собеседник Султан Акимбеков, кандидат исторических наук, директор Института азиатских исследований.

Султан Акимбеков.
Султан Акимбеков.

ПО ПРИНЦИПУ «КОННЕКТИВИТИ»

– Султан Магрупович, что собой представляло это международное мероприятие и в чем его актуальность?

– Узбекская сторона смогла организовать очень серьезную и весьма представительную диалоговую площадку. Форум выглядел тем более впечатляющим, что здесь одновременно собрались практически все, кто в той или иной степени имеет интересы в регионе в целом, ключевые для развития ситуации в Афганистане игроки – представительные делегации Китая, России, США, арабских стран, государств Центральной Азии.

Конечно, наиболее важным было участие президента Афганистана Ашрафа Гани и премьер-министра Пакистана Имрана Хана. Ведь именно от их взаимодействия во многом зависит, что будет происходить в Афганистане.

Понятно, что большая часть переговоров происходила на полях саммита, формат позволял это делать и на двустороннем, между Афганистаном и Пакистаном, а также многостороннем уровнях. По сути, к афганской проблематике произошло серьезное массовое подключение всех заинтересованных сторон, чтобы попытаться найти приемлемое разрешение данной ситуации в дипломатическом формате.

Вообще-то, конференция планировалась давно, но так получилось, что она совпала с серьезным кризисом в Афганистане, который произошел после внезапного ухода американских войск. Все спикеры в своих выступлениях подчеркивали, что нет альтернативы достижению договоренностей между участниками конфликта.

Официальная концепция конференции была вполне мирной – сonnectivity, взаимосвязанность между Южной и Центральной Азией. Представьте географическую карту, и станет ясно, что это возможно лишь через Афганистан. Например, Узбекистан собирается строить железную дорогу условно от узбекского Термеза до Пешавара, причем часть этой дороги до афганского Мазари-Шарифа уже функционирует. Понятно, что это невозможно без стабильности в Афганистане. Характерно, что такую дорогу, как и любые транспортные коридоры в Центральную Азию, поддерживает и Пакистан, о чем говорил Имран Хан. Соответственно, и Узбекистан, и Пакистан полагают, что ситуация в Афганистане позволит им это сделать.

ВСЕ СОСЕДИ – ПРОТИВ

– Но ведь именно в Пакистане возникли первые ячейки движения «Талибан», и вы подробно освещаете это в своей монографии «История Афганистана», проникшие затем на афганскую территорию!

– Этот мнение прозвучало на конференции, вплоть до того, что якобы и сегодня некоторые боевики из Пакистана усиливают талибов в их попытках взять под контроль те или иные территории. Хотя пакистанцы опровергали эту информацию и говорили о своей приверженности к мирному урегулированию в Афганистане.

Здесь, конечно, есть свои подводные камни, к безопасности транспортных коридоров можно стремиться по-разному. Но все-таки важно, что ситуация заметно изменилась по сравнению с 90-ми годами. Тогда «Талибан» пользовался прямой поддержкой Пакистана, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов. Они признали его в 1998 году, когда талибы прорвались на север Афганистана.

Сегодня в Ташкенте все эти страны вместе с Китаем, США и Россией говорят о важности урегулирования в Афганистане. Очевидно, что никто не хочет повторения ситуации 90-х, когда, по сути, за каждой враждующей афганской стороной стояли определенные внешние силы и это поддерживало конфликт.

– Известно, что переговоры с руководителями «Талибана» в мае велись в Москве, когда они дали определенные обещания миролюбивого характера. А в Ташкенте их не было. Не получится так, что все резолюции форума уйдут в песок и ни к чему не смогут талибов обязать?

– В Афганистане крайне сложно что-либо сделать без внешней поддержки, если не военной, то финансовой. Когда талибы здесь доминировали, то опирались на помощь Пакистана, откуда шла поддержка людьми и оружием. Теперь Пакистан участвует в переговорах, сохраняя определенное влияние на талибов.

Но самое важное – консенсус между внешними игроками, который в целом выглядит вполне определенным. Талибы не существуют в безвоздушном пространстве, им придется договариваться. У них нет сегодня подавляющего превосходства над возможными конкурентами внутри Афганистана.

Не забывайте, что в стране сложносоставное общество, где много разных общин – таджики, узбеки, хазарейцы, разные пуштунские племена плюс интересы внешних сил. Например, в тяжелой ситуации Иран будет поддерживать хазарейцев, Узбекистан – узбеков и т. д. В этом этническом многообразии не все заинтересованы в архаичной версии общества, которую предлагают талибы.

ЭКСПЕРИМЕНТ ХОРОШИЙ, НО НЕУДАЧНЫЙ

– Надо понимать, что с уходом американцев исчез и сильный сдерживающий фактор?

– Да американцы держали ситуацию под контролем и объективно выполняли роль модератора или арбитра в отношениях между всеми местными общинами. Они пытались проводить модернизацию, двадцать лет стремились создать институты на основе базовых западных ценностей. Это был такой во многом идеологический проект государственного строительства в восточном обществе.

С одной стороны, получилось не очень удачно. Демократию в западном понимании построить не удалось. Главным образом потому, что в Афганистане общественная структура состоит из общин на самых разных уровнях, между ними происходит конкуренция без какой-либо идеологической подоплеки.

С другой стороны, американцы все-таки создали условия для некоего баланса отношений. С их помощью в системе власти представлены разные национальности, наладились взаимодействие и диалог. Но для них как раз и нужен арбитр, без которого конкуренция между общинами может приобрести разрушительный характер.

Пока США сохраняют влияние на ситуацию в Афганистане. Уходя, Америка осталась. Во-первых, это частные военные компании, почти 18 тысяч человек, согласитесь, не так уж мало. Но даже не это главное, а то что США продолжают финансировать афганское правительство, армию, милицию, силы национальной безопасности. Никто больше не сможет обеспечить такими средствами, и это серьезный фактор устойчивости правительства и всех групп, которые его поддерживают. Поэтому сложно себе представить, что армия завтра развалится. Это может коснуться отдельных подразделений, но не всей структуры правительства и сил безопасности.

– Выходит, Запад оказался более успешным во взаимодействии с Афганистаном, чем Советский Союз?

– Сложно сказать. Если послушать наших ветеранов-афганцев, они расскажут , что местное население добрым словом вспоминает шурави, кто-то говорит по-русски… Но это больше, на мой взгляд, ностальгия по СССР.

Да, страна была мощная, создавала в качестве братской помощи инфраструктуру, строила заводы, жилые микрорайоны. Но в то же время происходила там кровавая жестокая война с огромным количеством жертв с обеих сторон. Только беженцев было около 7 миллионов из 20 миллионов населения.

СССР пытался реализовать в Афганистане свою идеологическую модель, как это делали американцы, и по большому счету так же неудачно. Любая идеология всегда исходит из идеального представления о правильном обществе. В то время как общество, которое хотят изменить, остается прежним, оно приспосабливается к внешним изменениям, и это очень болезненный процесс.

Конечно, есть разница между обстоятельствами ухода из Афганистана США и СССР. В 1989 году Союз, находясь в ситуации экономического кризиса, три года финансировал правительство Наджибуллы в Афганистане. Когда новые власти в России в 1992 году отказали в продолжении финансирования, афганское правительство рухнуло.

Понятно, что у США есть возможность поддерживать в этом плане Кабул достаточно долго, чтобы не создалось впечатление их проигрыша в этой стране. Но по большому счету оба эксперимента по насильственной внешней модернизации Афганистана закончились неудачей. Я думаю, многие афганцы предпочли бы вообще обойтись без иностранного вмешательства и, возможно, без организованного левыми радикалами апрельского переворота 1978 года, который фактически положил начало процессу разрушения афганской государственности.

БЕДЫ И ПОБЕДЫ

– Если вдруг гипотетически талибы решат, вопреки договоренностям в Москве, начать вторжение в Центральную Азию?

– Не думаю. Со стороны Узбекистана там хорошо прикрыта граница, их армия одна из мощнейших в регионе. В Таджикистане расположена 201-я российская военная база, еще есть силы быстрого реагирования ОДКБ, это 22 тысячи солдат в составе совместных мобильных сил. Так что на крайний случай все подготовлено. Но повторяю, это нереально, к тому же талибам совершенно ни к чему прорываться в страны Центральной Азии.

– Может ли ситуация в Афганистане напрямую затронуть нашу страну?

– Полагаю, что нет. Хотя, конечно, нас не может не беспокоить, как будут развиваться события в этом регионе. Есть риск появления беженцев в случае внутреннего конфликта в Афганистане. Это надо учитывать и принимать активное участие во всех дипломатических усилиях, которые сегодня делаются в регионе для урегулирования афганской проблематики. Дипломатия всегда лучше возможных негативных вариантов развития событий. Кроме того, мы участвуем в ОДКБ, ШОС, это все тоже факторы безопасности.

– Будете ли вы дополнять новыми разделами монографию по истории Афганистана, изданную шесть лет назад?

– Еще не знаю. Но в любом случае историческое исследование заметно отличается от анализа конкретной политической ситуации. Это разные жанры. Качественная история не может зависеть от конъюнктуры. Но для понимания современного момента история имеет критически важное значение.

Светлана СИНИЦКАЯ

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Топ 5 читаемых