Почему главная политическая премия мира становится элементом информационной войны
ПРИСУЖДЕНИЕ ГЛАВНОМУ РЕДАКТОРУ «НОВОЙ ГАЗЕТЫ» ДМИТРИЮ МУРАТОВУ НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ МИРА С ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ, НАДЕЖДОЙ И ТРЕВОГОЙ ОБСУЖДАЮТ ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР «НОВОЙ ГАЗЕТЫ» – КАЗАХСТАН» АЛЕКСАНДР КРАСНЕР И ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА «КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЫ – КАЗАХСТАН» ВИКТОР ВЕРК. [газетная статья]
Виктор ВЕРК: Саш, первым делом спешу тебя поздравить! Ведь эта Нобелевка, как сказал сам лауреат Дмитрий Муратов, награда не его, а всей газеты в целом и каждого причастного к ней в отдельности. Скажи честно, каково чувствовать себя нобелевским лауреатом? Кстати, завидую всем вам белой завистью, как всю дорогу завидовал журналистами авторам лучшей из газет на русском языке. Каковой считаю «Новую», даже работая в «Комсомолке». Везунчик ты, Александр Владимирович!
Александр КРАСНЕР: Муратов абсолютно прав: он лауреат этой премии, что называется, де-юре, а де-факто это премия в первую очередь – газете, в которой самое большое число погибших журналистов, выполнявших редакционные задания. В частности, в интервью телеканалу «РБК» Муратов сказал, что огорчился, узнав, что Нобелевскую премию мира присудили ему, а не изданию. А когда я позвонил его поздравить, Дима сказал: «Не поздравляй меня, ты, Краснер, такой же лауреат Нобелевской премии, как и я». Так что отчасти я тоже чувствую себя нобелевским лауреатом: из 28 лет, что существует «Новая газета», больше 16 я её издаю в Казахстане в еженедельном формате (в России она выходит три раза в неделю), это к вопросу о везунчике… А у самого Дмитрия Муратова тоже заслуг немало. И одна из самых значимых, я считаю: он с помощью газеты добился, чтобы в России появился фонд помощи детям, больным СМА (спинально мышечной атрофией). И такой фонд появился – «Круг добра», куда будет перечислена часть его Нобелевской премии мира.
В. В.: Это очень здорово, и этот шаг, кстати, оценили даже некоторые «заклятые друзья» Дмитрия и газеты. Но давай-ка поговорим о том, что значит Нобелевка для «Новой», тем более что в соцсетях и в интернете за прошедшие дни на эту тему не упражнялся только ленивый. Вот скажи, как тебе поздравление от кремлевского пресс-секретаря Дмитрия Пескова? Оно короткое, но весьма примечательное. Тезка лауреата вроде бы отдаёт ему должное («он талантлив, он смел»), но тут же добавляет: «Он привержен своим идеалам». В устах человека, чей патрон муратовские идеалы, скажем так, не вполне и не всегда разделяет, этот комплимент звучит двусмысленно, не находишь? Кстати, о «единстве и борьбе» идеалов: почему вашу газету до сих пор в иноагенты не записали?
А. К.: Хочется надеяться, что Нобелевская премия будет для «Новой газеты» и в России, и, кстати, в Казахстане некой охранной грамотой – уменьшит риск нападок со стороны властей из-за опасения получить мировой скандал. Что касается поздравления Пескова, думаю, он выражал в первую очередь мнение Кремля и, говоря о приверженности Муратова своим идеалам, был искренен. Тем более, насколько мне известно, он повторил фразу Путина, которую тот по отношению к «Новой газете» произнёс на одном из закрытых совещаний в администрации президента: что, дескать, уважает её за позицию, которую разделяет пусть небольшая, но очень важная часть общества – люди, принимающие решения.
В. В.: Людей, принимающих решения, в России осталось действительно немного. И если президент России и в самом деле так сказал, то для страны далеко не все потеряно. И я в свою очередь очень надеюсь и верю, что в аналогичной ситуации первые лица нашего государства могут произнести нечто подобное… Впрочем, это я так, к слову, продолжай…
А. К.: Ты спрашиваешь, почему в иноагенты до сих пор не записали? Возможно, это дело ближайшего будущего. А возможно (это исключительно моё мнение), потому, что «Новая газета» очень последовательно и честно освещает то, что на самом деле происходит в разных, так скажем, проблемных, сферах жизни России, в разных её регионах. В частности, в Чечне… Ну и третье – присутствие на российском медийном рынке такой газеты, как «Новая», позволяет Кремлю отвергать критику, что, дескать, в России плохи дела со свободой слова.
В. В.: Кстати, в Казахстане когда-то тоже были претенденты на роль эдакой внутрисистемной «белой вороны». Но им недолго думая подрезали крылья… Но вернемся к поздравлениям и поздравителям. Навальный, которого самого в этом году прочили в лауреаты Нобелевской премии мира, на мой взгляд, сделал это благородно и достойно. Хотя многие из его группы поддержки откровенно ворчали: почему, мол, не Лёше? Давай я, раз уж начал, выскажу своё мнение, а потом послушаю твоё. Как по мне, Навальный парень смелый, и это достойно уважения. Но, во-первых, меня смущает его бэкграунд (не люблю национал-патриотов, грешен, ни казахских, ни русских, ни каких-либо других). Есть мнение, что именно это вкупе с нежеланием, несмотря ни на что, ссориться с высшим российским руководством предопределило выбор пяти заслуженных норвежских пенсионеров из Нобелевского комитета. Хотя по логике, «сидельцу» Навальному эта охранная грамота была бы более важна, я бы сказал, жизненно важна. Как думаешь, почему выбор все-таки пал на Муратова? Не есть ли это некий реверанс «коллективного Запада» в сторону «коллективного Путина» – России и её союзников?
А. К.: Уточню, выбор Нобелевского комитета пал на «Новую газету» в лице Дмитрия Муратова (до этого, насколько я знаю, были ещё две попытки дать нашему изданию эту премию). Повторюсь, «Новая газета» потеряла, видимо, больше, чем какое-либо издание, журналистов, погибших при исполнении своих профессиональных обязанностей. Я как-то участвовал в круглом столе, посвящённом этой теме – гибели журналистов на заданиях, – который ОБСЕ несколько лет назад проводила в Вильнюсе. Так вот, в основном там речь шла о журналистах нашей газеты Домникове, Политковской, Щекочихине, Эстемировой, Бабуровой. Что до Навального, то «Новая газета» – одна из очень немногих, давала ему трибуну, не боясь последствий. Так что он, думаю, должен быть благодарным «Новой». Что он и выразил публично.
Кстати, если говорить о поздравителях, которые меня приятно удивили, то это редакция «Комсомольской правды», которую ты представляешь в нашей беседе. Тут стоит вспомнить, что «Новая» «вышла из шинели» «Комсомолки»: в ноябре 1992-го коллектив последней разделился на два лагеря: одна команда предлагала газете перейти на коммерческие рельсы, другая ставила во главу угла творчество. Общего решения тогда не нашли, и «золотые перья» (Юрий Рост, Нугзар Микеладзе, Дмитрий Муратов, Зоя Ерошок, Сергей Кушнерев) покинули редакцию, оставив её «коммерсантам», и создали в 1993 году «Новую ежедневную газету», первым главным редактором которой стал Сергей Кожеуров (бывший первый заместитель главного редактора «Комсомольской правды»). Кстати, следом за ними в нее перекочевал из «Комсомолки» и незабвенный «дух шестого этажа». Его стойкие и до сих пор неистребимые принципы: свободомыслие, новаторство, смелость, честность, скрупулёзное владение словом и высокий творческий профессионализм. А ещё, и это, возможно, самое главное: восприятие редакции как родной семьи. Извини за излишнюю эмоциональность, но без этого ощущение от атмосферы тогдашней «Комсомолки» и нынешней «Новой» будет неполным… За эти почти 30 лет коллективы двух газет почти не общались, исповедуя кардинально противоположную редакционную политику. И вдруг получение Нобелевской премии Муратовым примирило редакции: оказалось, что «Комсомолка» непосредственно причастна к ней. И это справедливо!
В. В.: Мне, как сотруднику казахстанской «Комсомолки», это просто бальзам на душу – буду теперь ходить, задрав шнобель… то есть Нобель… А вот скажи, не видишь ли ты в премии «Новой газете», её главному, очевидно оппозиционному, журналисту месседжа всем правителям авторитарного толка – от Москвы, так сказать, до самых до аксаев? По идее, теперь и в наших палестинах должна начаться некая «движуха»: ну, там, оживятся новые партии оппозиционного толка, вольные медиа и всякое такое. Или это кажется тебе слишком оптимистичным? Кстати, ты не заметил изменений в отношении к тебе и к «Новой» – Казахстан» наверху?
А. К.: Пока, думаю, рано об этом говорить. И вряд ли эта премия что-то поменяет на медиаполе Казахстана. На нашем «верху» никаких изменений по отношению к нам, скорее всего, не будет: там нас просто не замечают, по крайней мере оттуда пока никто не поздравил. Хотя мы – единственный зарубежный выпуск «Новой» (до этого были в Германии и Израиле, но не сдюжили). А вот на российской «горке»… Ты слышал, что на днях сказал о Муратове и о «Новой» упомянутый тобой «патрон Пескова»? Президент России недвусмысленно заявил: если Муратов будет «прикрываться премией», то она его не спасёт. Честно говоря, звучит тревожно. Уж лучше бы он промолчал, как промолчали у нас…
В. В.: Ну, вряд ли ты ожидал от нас другой реакции, кроме её отсутствия. Тем не менее и для наших палестин это знаковое событие. Что до меня, я просто убеждён: Нобелевка вашей газете в лице Муратова – это новая страница в нашей общей медиажизни, эдакий перпетуум-Нобеле. Кстати, незадолго до этого наш собрат-журналист, ныне сенатор (что тоже косвенное свидетельство благорасположения нашей власти к представителям, пусть очень некоторым, медиасообщества) Нурторе Жусип предложил принять закон о статусе журналиста. И действительно, нашего брата давно пора, скажем так, приподнять. А теперь у нас всех появился ориентир, не побоюсь этого слова, маяк. Хотя если честно, я не слишком надеюсь на всю эту суету со статусами, вместо этого лучше бы НДС убрали да с распространением помогли. Как по мне, тогда и закон о СМИ не нужен – Гражданского кодекса вполне достаточно. А главное – менталитет представителей истеблишмента. Ведь в любой нормальной стране журналистское расследование для чиновника – сигнал к уходу с должности. Как минимум до подведения его итогов где-нибудь в справедливом и беспристрастном суде... А у нас сегодня сам жанр расследования приказал долго жить. «Новая газета» – исключение, только лишь подтверждающее правило. Но её пример в контексте высшей всемирной оценки становится заразителен. По крайней мере я на это очень надеюсь.
А. К.: Сейчас делать какие-то выводы рано, с момента получения премии прошло всего две недели. В идеале хотелось бы, конечно, чтобы она стала триггером и для развития казахстанской журналистики. Но идеал, как правило, редко достижим. Для этого по крайней мере надо, чтобы власть тоже была в этом заинтересована в стремлении и приближении к нему. Или по меньшей мере не мешала этому стремлению. В своих же собственных интересах…
