Гиппократ, великий медик древности, сказал, что искусство врачевания состоит из трёх элементов – болезнь, больной и доктор. Время добавило ещё один компонент – финансы. Капиталовложения в здравоохранение и социальные услуги в Казахстане в прошлом году перевалили за 200 миллиардов тенге, увеличившись более чем на 50% по сравнению с 22-м годом. Но для обычных пациентов, теперь почему-то ставших клиентами, как в химчистке или парикмахерской, гигантская цифирь ни о чём не говорит. Мы-то приходим за помощью и нередко сталкиваемся с проблемами, в которых склонны обвинять людей в белых халатах [газетная статья].
Сегодня ищем истину вместе с нашим собеседником Расулом Дюсеновым, врачом-хирургом, магистром делового администрирования по специальности «Общественное здравоохранение», исполнительным директором ОИПЮЛ «Ассоциация клиник Алматы».
ТАРИФЫ И РИФЫ
– Расул Серикович, принято считать, что если не знаешь в чём причина, то она в деньгах. Как вам такой циничный подход?
– К сожалению, в нашей сфере он во многом оправдан. Возьмём тарифы по возмещению затрат на оказание медицинских услуг, о которых обществу действительно мало что известно. Но для понимания ситуации в казахстанском здравоохранении это важная составляющая. Они были подсчитаны примерно пятнадцать лет назад, когда страна переходила на Единую национальную систему здравоохранения (ЕНСЗ), предшественницу обязательного медицинского страхования. Выводилась калькуляция расходов по ряду позиций. Допустим, операция аппендицита – сколько потрачено марли, лекарств, физраствора, стоимость питания больного, его койко-дней и т. д. Иными словами, подсчитывались только прямые услуги, включая заработную плату врача.
– Неужели с тех пор, когда цена у. е. равнялась примерно 150 тенге, тарифы не изменились?
– Они пересчитывались в сторону увеличения, правда, далеко не всегда логично и обоснованно. За полтора десятка лет случилось столько инфляций-девальваций, за которыми тарифы попросту не поспевают. Минздрав и сам понимает, что они низкие, но разводит руками: денег нет… Недостаточные тарифы стали миной, заложенной под структуру лечебных учреждений, в большинстве своём оказавшихся сегодня в должниках перед бюджетом. Они тратят больше, чем в состоянии заработать. Иначе просто не смогут оказывать людям помощь на должном уровне, приобретать современное медицинское оборудование, лекарственные препараты. Недавно выступал заместитель председателя Фонда социального медицинского страхования, сослался на выводы декабрьской проверки по фактам кредиторской задолженности. Оказывается, причиной стали подписка на газеты и журналы и изготовление стендов. А также рост заработной платы медперсонала. Комментарии, как говорится, излишни.
ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
– Вот бы ФСМСу и взять на себя роль инициатора проведения обоснованной тарифной политики! Чтобы облегчить жизнь и медикам, и пациентам.
– Начну издалека. До 2010 года у нашего здравоохранения было сметно-бюджетное финансирование, как в советские времена. Скажем, облздраву давали некий бюджет, который распределялся между медицинскими учреждениями. На него предстояло прожить год и оказать помощь всем нуждающимся. Больнице было всё равно, сколько принять пациентов. Желательно, конечно, поменьше, чтобы осталось побольше денег. Ну а если оказывалось пациентов больше, чем денег, больница начинала экономить, что, безусловно, отражалось на качестве медицинской помощи и её количестве. Чтобы как-то выйти из положения, руководство учреждения просило дополнительные деньги из бюджета.
– Надо понимать, что порочная система осталась в прошлом?
– С внедрением ЕНСЗ больницы и поликлиники должны зарабатывать самостоятельно, получая деньги за каждого пролеченного пациента. Если их тысяча, сумма одна, если сто – в десять раз меньшая. Нормальные товарно-денежные отношения, чем больше объём оказанной помощи, тем больше возможности заработать. Тогда же был провозглашён ключевой принцип – деньги следуют за пациентом, – означающий что человек может сам выбрать, где ему лечиться, к какому врачу записываться на приём. Чего он был лишён ранее, потому что получать медицинскую помощь полагалось исключительно по месту жительства. Но, к сожалению, провозгласить принцип – одно, а в реальности – другое. Средства Фонда социального медицинского страхования сегодня раздроблены между филиалами, созданными в каждой области и являющимися держателями финансов. Каждая такая единица вовсе не заинтересована, чтобы её деньги ушли в другое место. Пример: жителю Алматинской области, решившему лечиться в южном мегаполисе, придётся потратить немало усилий, чтобы его здесь приняли. А дальше городская больница будет долго выбивать у областного филиала деньги, израсходованные на «чужого» пациента. Впору задать обоснованный вопрос о целесообразности подобного бюрократического дробления, за которым непроизводительные траты на гвардию сотрудников, оплату офисов и прочее. Разве не удобнее и прозрачнее держать средства в едином «кошельке» и всю необходимую информацию под одной крышей, что вполне осуществимо в условиях цифровизации?
ВОПРОСЫ НА ЗАСЫПКУ
– С одной стороны – дефицит самого необходимого, с другой – утекание колоссальных средств в никуда. Недавно депутаты озаботились исчезновением триллиона тенге, предназначавшегося на нужды здравоохранения. Вы в курсе, о чём речь?
– Про триллион судить не берусь, зато каждый желающий может обнаружить на сайте ФСМСа информацию о вложении 728 миллиардов тенге в облигации и другие ценные бумаги международных финансовых организаций. С предполагаемыми сроками погашения некоторых из них в 2036 году. У меня резонный вопрос: насколько это обосновано? Бюджетные деньги всегда имеют определённую цель, и если они выделялись на необходимый объём бесплатной медицинской помощи, то и должны расходоваться именно на неё. Притом что ФСМС заявляет о катастрофической нехватке средств, из-за чего в конце прошлого года была приостановлена плановая стационарная медицинская помощь, следовательно, пострадали жизненно важные интересы пациентов.
– Заштопает ли образовавшиеся дыры пятикратное увеличение стоимости страхового полиса для самых обеспеченных казахстанцев? Это вопрос из разряда риторических... А пока вы стали одним из авторов декларации эффективного и доступного здравоохранения, где изложены предложения, как улучшить ситуацию с медициной в нашей стране. Надеетесь быть услышанными?
– Декларация, конечно, не законодательный акт. Но все мы люди. И врачи, которые время от времени превращаются в обычных пациентов, и важные государственные деятели, их тоже не обходят стороной недуги и забота о поправке здоровья. Это во времена Гиппократа доктора лечили словом и прикладыванием руки. Сегодня медицина – высокотехнологичная сфера, ничуть не менее сложная, чем наукоемкие производственные процессы. Поэтому так важна её ориентированность на конкретного пациента, на равенство в получении им медицинских услуг, их доступность. Многое познаётся в сравнении. Я часто бываю за рубежом, знаю о трудностях «забугорных» коллег. Такая же нехватка врачей, особенно узких специалистов, отсюда долгое ожидание приёма. В ряде стран отсутствие страховки грозит отказом даже от экстренной помощи, а её оказание приводит человека к полному разорению. Подобных примеров, к счастью, в Казахстане нет. Медицина, как и политика, искусство возможного. Но и невозможного тоже, что подтверждают лучшие врачи страны своим ежедневным служением. Потому мы вправе ждать от государства и от общества достойной заботы и необходимой помощи.
ИСПЫТАНО НА СЕБЕ
Ночью все кошки серы, а испытания непреодолимы. Если температура тела близится к 39, есть реальный повод погрузиться в панику. Набираю 103, слабеющим голосом описываю симптомы, диктую адрес. И слегка обалдеваю от информации, сухо и непреклонно звучащей из трубки. Бригады теперь бахилами не обеспечиваются, и обувь по месту вызова снимать не обязаны. Да ладно… Ползу на полусогнутых к двери, минуты ожидания стучат, как капли из плохо закрученного крана. Наконец желанная трель домофона и стук в дверь. Две симпатичные девушки сразу же внушают оптимизм и веру в благоприятный исход. Врач и медсестра переминаются с ноги на ногу, отсутствие одноразовой защитной обувки их явно смущает, и хотя я широким жестом приглашаю пройти к месту моего лежбища, решают разбираться с проблемами виновницы вызова вблизи порога. «Укольчик бы, – робко прошу я, – а то прям горю огнём». Девушки разводят руками: не положено! В арсенале у них только градусник и стетофонендоскоп. И еще упаковка парацетамола. В ответ предъявляю начатую свою с комментарием: не помогает. Девушки пожимают плечами. «А вдруг у меня ковид», – храбрюсь я. В ответ слышу, что Минздрав объявил о его отсутствии на территории Казахстана. Мой вопрос, известно ли об этом ковиду, повисает в воздухе. Прощаемся почти душевно. Мне жалко их, а им, надеюсь, немножко меня. Всё-таки набираюсь сил и снова звоню диспетчеру. Выяснить, что это было и, возможно, я чего-то не поняла. Зачем, например, гонять бригаду тёмной ночью, жечь бензин, если в сухом остатке всё вышеперечисленное? Дежурная раздражается и посулив, что сейчас мне позвонит главный врач скорой, кладёт трубку. Естественно, никто на связь больше не выходит. Организм же, поняв, что надеяться надо на собственные силы и милосердие соседки, снабдившей противовирусным препаратом последнего поколения, потихоньку берётся за ум…
Светлана СИНИЦКАЯ
