И вновь возвращается к нам, сидящим в зале, заветным и сокровенным, в чём раньше не всегда можно было признаться даже самому себе. Великой силой обладает слово, летящее со сцены, то громом, то шёпотом, то вообще паузой. И к тем, кто им так распоряжается, принадлежит наша собеседница Ирина Лебсак, одна из ведущих актрис Русского театра драмы имени М. Ю. Лермонтова, заслуженный деятель Казахстана, лауреат Госпремии РК и Национальной премии «Алтын Адам» [газетная статья].
В ЗАЩИТУ ПОНЕДЕЛЬНИКОВ
– Ирина, ещё одна поэтическая строчка приходит на ум, из Пастернака, что «театр –единственная новость, которая всегда нова». Для кого? Для актёров или для зрителей?
– Я думаю, для тех и для других. Каждый раз, когда играешь спектакль или приходишь на репетицию, всё начинается заново. Сегодня не произойдёт в точности, как было вчера. Сама жизнь подкидывает идеи. Вот костюмер ошибся, вывернул куртку наизнанку, ты надел – и образ заиграл другими красками.
– Это парадокс?
– Напротив, закономерность. Так рождается органика, непременная составляющая таланта, тем более гениальности. К счастью, на моём жизненном пути, он же театральный, были гениальные артисты, у которых я училась, обволакивалась их аурой… В первую очередь благодарю судьбу за народного артиста Республики Казахстан Льва Александровича Тёмкина. Он из тех, кого поцеловал Бог, жаль только, что и забрал слишком рано… Он мог сыграть всё, от гнома Понедельника до короля Лира.
– А вы тоже от Красной Шапочки до Лисистраты?
– Да, я считаю, что артист должен играть всё, что ему выпадает. От режиссёра и от случая. Конечно, всегда хочется, чтобы Понедельники или Пятницы почаще уступали место большим ролям. Но если речь идёт о репертуарном театре, тогда не можешь выбирать: это я хочу, а это не хочу, это буду, а это нет. Я служу в репертуарном театре 36-й сезон и абсолютно уверена, что такая форма, что бы ни говорили, величайшее завоевание советского искусства, сохраненное на пространстве стран Содружества, потому что больше нигде репертуарного театра нет.
ПАУЗА – ЭТО РЕСУРС
– А как же в других странах?
– Сделали спектакль, отыграли год-другой, повозили по городам или странам и сняли. Там очень развиты антрепризы. А репертуарный театр – сложная структура, у него больше возможностей и больше ответственности. Наверное, я ещё и счастливчик, потому что играла всегда. Самый большой простой, по молодости, был девять месяцев. Я просто изнемогала, плакала, мучила домашних заявлениями, что если опять не дадут роль, уйду из театра. Позже поняла, что долгая пауза обернулась накоплением внутренних ресурсов, готовностью прыгнуть в предлагаемую роль и предлагаемые обстоятельства, которые эта роль тебе даёт.
– Роль и образ – синонимы?
– Нет, конечно. Как говорил изумительный режиссёр Азербайджан Мамбетов, «ролей, дети мои, сыграть можно много, а вот образов создать единицы». В начале я больше заботилась о ролях, играла взахлёб, наверное, в ущерб глубине. Теперь всё по-другому. Именно образ отличает тебя от другого исполнителя в другом театре и в другое время. Он формируется от спектакля к спектаклю под влиянием жизни вокруг, от самочувствия, наконец. Допустим, болит голова, чаще положенного стучит сердце. Преодоление даёт новые импульсы. Зритель кашлянул, мобильник в пятом ряду зазвонил… Всё превращается в очередные предлагаемые обстоятельства, хочешь ты или нет.
ДИКТАТУРА СОТВОРЧЕСТВА
– У актёров зависимая профессия. Легко ли с этим мириться, осознавая себя самоценной личностью?
– Возможность отстаивать личную позицию, свою точку зрения на создание образа всё же немалая. Спектакль – сотворчество, работа в связке с режиссёром. Большое актёрское счастье, если ему можно довериться. Не меньшее, когда при совместном творческом поиске становишься соавтором спектакля вместе с другими коллегами по сцене. Мне повезло, в 99 процентах работала с режиссёрами, талантливыми и одновременно умными. Рубен Суренович Андриасян, царство ему небесное, был как раз из таких. Поначалу я очень боялась его диктатуры, пока не поняла, что он ждёт от меня не покорности в исполнении всех его задумок, а участия.
– Например?
– Шла работа над спектаклем «Забавный случай». Там две симпатичные девушки, одна из них моя героиня, а главный герой влюбляется в другую. И надо было донести до зрителя почему. В качестве рисунка предлагаю громоподобный голос, огромный нос и странную походку. С голосом, ещё и гнусавым, управились с помощью прищепки. Придурочная походка с откляченной попой получилась, когда связала щиколотки и надела сабо. Сегодня у театра художественный руководитель и главный режиссёр Дмитрий Анатольевич Скирта, в том счастливом возрасте, когда многое уже сделано, но большее ещё впереди. У него прекрасная работа «Мой папа Питер Пэн». Большой и нашей совместной удачей считаю спектакль «Жизнь таки прекрасна», будучи занятой в одной из новелл. И абсолютный шедевр его режиссуры комедия «Дураки» по пьесе Нила Саймона. Сейчас репетируем спектакль по пьесе Дулата Исабекова «Транзитный пассажир».
ТОПЛЕС ИЛИ ОРАНЖЕВЫЙ ЖИЛЕТ?
– Разделяет ли ваше восторженное отношение к творчеству Лермонтовки театральная критика?
– Увы, такой в Казахстане, в отличие, скажем, от России, сегодня практически нет. Это печально, потому что профессиональный аналитический подход к оценке спектакля, провального или являющего собой художественное событие, просто необходим. Пока всё ограничивается либо пересказом сюжета, либо желанием побольнее ударить за то, чего не заслуживаешь. Театральных искусствоведов надо готовить, как и театральную журналистику. Пока здесь узкое место.
– Какая сегодня, на ваш взгляд, публика? Есть отличия от той, что была несколько десятилетий назад?
– Очень изменилась зрительская молодёжь. Я помню 80-е, начало 90-х, она себя так безобразно вела на спектаклях, что артистам впору было их перекрикивать. Сегодня школьники и студенты умеют слушать и слышать, знают, где уместны аплодисменты, где тишина… Реальный пример – спектакль «Ревизор», идущий с аншлагами. Я сама готова рукоплескать детям, а также учителям и родителям, которые безукоризненно готовят их к походу в театр.
– Есть то, чего вы никогда не позволите себе на сцене?
– Скуку, обсценную лексику и пошлость. Мне претит мат, которым увлекаются некоторые постановщики, к счастью, наша сцена от этого избавлена. Не понимаю безудержной готовности оголяться, ничем не мотивированной. Сама я выходила в стиле ню, играя Маргариту, но там это было по Булгакову, а второй раз топлес в спектакле «Феликс» по пьесе Эдуарда Медведкина, но сие тоже совпадало с задачей раскрытия образа. Андриасяну кто-то попенял, что у него артистки такое себе позволяют… Он ответил с обычным остроумием: мол, если бы она изображала шпалоукладчицу, то облачилась бы в оранжевый жилет, артистке же пришлось играть представительницу «древней профессии».
ДРАМАТУРГИЯ СОБСТВЕННОЙ СУДЬБЫ…
– Театр – долгожитель. Чем вы можете объяснить его феномен, когда сегодня в индустрии энтертейнмента на выбор есть что угодно?
– Театр – это живой организм. Вы пришли с улицы, разделись, постояли в очереди в буфете, выпили кофе, заняли место в зрительном зале. Всё это тянется. Дальше живая жизнь со сцены спускается в зрительный зал, происходит их взаимодействие. Здесь, сегодня и сейчас. Такое под силу только театру, где живое актёрское общение со зрителем ничто не заменит. Да и разве театр всего лишь развлечение, если в состоянии наполнить сердце переживаниями, ум – озарением неожиданных мыслей, настроение – яркими эмоциями? Для меня театр – основа духовности, показатель уровня культуры общества, развития страны. По театру можно судить о государстве, в котором люди живут, о чём убедительно скажет уровень артистов, выходящих на сцену, и, соответственно, об актёрской школе, в которой они обучались. Поэтому, выезжая за границу со спектаклями, наш многонациональный состав представляет родной Казахстан. С его заботой о театрах, о сохранении лучших традиций в искусстве. Говорю об этом без пафоса, но с искренним чувством. С гордостью за нашу победу на международном театральном фестивале в Бресте со спектаклем «Осенняя соната», где моя роль была признана лучшей. С огромным успехом нашей «Снегурочки» в Санкт-Петербурге на фестивале «Балтийский дом». Такие радостные моменты, уверена, будут в судьбе театра и впредь.
– Многие из актёрского цеха выходят на публику ещё и со своими книгами. Не миновала такая участь и вас. Осознанно или случайно?
– «Книга» громко сказано. Книжулечка, актёрские монологи, так она и называется. Под обложкой их собрано 38, и в каждом частица моей судьбы, воспоминания, размышления, смешные, грустные. Можно считать, что это ещё одна роль, в которой высказала то, что не удаётся на сцене.
– Пример вашего семейного союза с Юрием Якушевым, директором Лермонтовского театра, разбивает укоренившееся мнение о традиционной непрочности актёрских браков. Поделитесь секретом?
– Он совсем прост, как и вечен. Любовь. За 38 лет совместной жизни она не только не иссякла, но стала более глубокой и осмысленной. Когда живёшь в ощущении счастья, взаимопонимания, поддержки, принятия тебя со всеми потрохами. В радостном настроении и состоянии нервозности перед генеральным прогоном спектакля, да мало ли что подсовывает нам жизнь… Найти свою половинку означает выстроить драматургию собственной судьбы. И оба мы, конечно, с помощью дочери Женечки, а теперь и внучки Агнии, с этим неплохо справляемся.
Светлана СИНИЦКАЯ
